"Олег Маркеев. Хроники Нового Средневековья" - читать интересную книгу автора

Одним ударом он снес голову девушке и загасил дрожавший язычок свечи...
... Назад возвращались молча. В машине было душно от табачного дыма и
жарко от притертых друг к другу тел.
На выезде на Кольцевую их подрезала белая "девятка". Чернявый
выматерился, дал по тормозам и рванул рычаг переключения скоростей. Но было
уже поздно. Из "девятки" выскочили двое.
Заряд картечи разнес в дребезги лобовое стекло. В лицо Палачу ляпнулся
горячий липкий комок. Закрывавшей ему обзор кучерявой головы вертлявого не
было. Были плечи, а головы не было.
Палач зарычал и всем телом навалился на дверь. Он услышал, как громко
щелкнул передернутый затвор " Ремингтона".
" Поздно! - мелькнуло в голове. - Меч в багажнике. Слишком поздно..."
За несколько бесконечных мгновений до выстрела он успел себе
представить, что сделает с его телом картечь, выплюнутая "Ремингтоном" почти
в упор.
" Боже мой, какое убожество!" - прошептал Палач.

Пророк

Он всегда знал, что по жизни его ведет Высшая сила. От этого жизнь не
становилась прекрасней. Вряд ли что-нибудь может украсить это убожество. Но
чувство защищенности, приобретенное в обмен на дар и обязанность
пророчествовать, делало жизнь более-менее сносной.
Вечером он ни с того, ни с сего принялся проповедовать на Королевской
площади. Иногда на него находило такое, Высшая сила врубала пророческий дар
на полную мощность, его несло, и слова сыпались, как из прохудившегося
мешка. Ересь, не ересь, это еще доказать надо, времена теперь другие, но
находило э т о, как правило, в самом неподходящем месте.
Фланирующая публика быстро сбилась в толпу, стоило ему лишь открыть рот
и выдать первую притчу. Вторая, что-то там про двух мамаш, не поделивших
ребенка, вышла особенно удачно, это он сам почувствовал. А о слушателях и
говорить нечего. Что они открыли в себе, прослушав притчу, сказать трудно.
Но результат был восхитительный.
Купцы и менялы вдруг схлестнулись с патлатыми семинаристами.
Бандитского вида подростки, не долго думая, приняли сторону своих вечных
патлатых врагов. Гулявшие под ручку с горничными солдаты, вспомнив на чьи
деньги они живут, как по команде, побросали подружек, намотали на кулаки
ремни и бросились на защиту честных налогоплатильщиков. Меж бьющих,
пинающих, кряхтящих, плюющихся зубами и кровью, как водится на массовых
народных гуляниях, засновали подозрительные личности, срезая кошельки и
выворачивая карманы.
Пророк возвышался над беснующейся толпой и упивался силой собственного
слова.
"А еще говорят, что мысль изреченная есть ложь, ? c гордостью подумал
он. ? Нет, так мордуются только за правду".
Затянувшийся праздник устного народного творчества, как и следовало
ожидать, был грубо прерван появлением наряда городской стражи.
Так славно начавшийся вечерок закончился привычно и убого. Всех, кто
мог откупиться, давно отпустили, и в жалкой каморке районного отделения
городской стражи остались лишь трое: пьяный до бесчувствия купчик в дорогом