"Олег Маркеев. Хроники Нового Средневековья" - читать интересную книгу автора

- Желаем, бля, што бы все по закону и понятиям! Как у людей, понял? -
сказал вертлявый, облизнув губы.
- Дай-ка гляну. - Палач протиснулся между перил и тугим животом
толстяка и прошел по тропинке туда, где в темноте белело женское платье.
- Эту суку удавить мало. Но надо все путем, как положено, - сказал
самый спокойный из четверки, встав за спиной у Палача. - Вот разрешение от
Пахана. Бабок дадим, сколько скажешь...
Но Палач его не слушал. Он, как завороженный, смотрел на тонкую шею
девушки. Представил, какая она ломкая и нежная, как стебелек хризантемы,
побитый первым осенним заморозком.
- Как зовут вас, госпожа? - прошептал Палач.
- Лиля, - ответила девушка и опустила голову.
- Лилия. - прошептал Палач. Сразу же представился черный пруд и
одинокая лилия, положившая на черное стекло льда cвою белую головку,
увенчанную хрустальной диадемой первых снежинок. - Лилия...
- Договорились? - прохрипел над ухом самый спокойный.
- А? Да, да, конечно. Едем.
...Он вывел их на берег лесного озерца. Все здесь было, как он хотел:
черная вода, луна и строгие стволы сосен.
- Есть в графском парке черный пруд,
Там как поймают, так и прут, - гнусаво затянул чернявый, но тут же
получил локтем в бок от самого спокойного.
Палач взял девушку под руку и повел по влажной от вечерней росы траве к
берегу. Ее рука была такой нежной и легкой, и сама она в полупрозрачном
шелковом платье казалась сотканной из лунного света. Палач подумал, толкнуть
ее, полетит над водой и дальше в высь, навстречу полной луне диковинной
белокрылой птицей.
Он поставил девушку на колени. Ее онемевшие от страха пальцы никак не
могли ухватить скользкий стебелек свечи. Палач осторожно загнул их по
очереди, один за другим, каждый раз немея от прикосновения к фарфоровой
утонченности ее пальцев.
- Молись, милая. Молись, как умеешь. Если бы бог слушал только
одобренные церковью молитвы, он бы не знал и сотой части того, что творится
у него под носом, - прошептал он ей в маленькое ушко, зажигая свечу.
Четверка осмелела и, чавкая мокрой землей, стала подбираться ближе.
- Стойте, - прогремел голос Палача. - Стойте, где стоите, жалкие
душегубы. Имейте почтение перед Смертью. - Он выставил вперед хищно
заблестевший в лунном свете клинок. - Слушайте и молчите! С вами говорит
Палач, безымянный и безликий слуга Смерти.
Четверка замерла, не решаясь пересечь невидимую черту отделявшую их от
Палача.
- Не всякому суждено родиться, но всякому рожденному суждено умереть.
Смерть есть таинство, а творение смерти есть высшее из искусств. Грязные
ублюдки, отнимающие жизнь, что вы знаете о ней? Вам никогда не познать
Жизнь, потому что вам не дано постичь - что есть Смерть. Так смотрите же,
вы, жалкие подмастерья Смерти! Смотрите внимательно! Может быть вы успеете
уловить великий миг, когда Жизнь покидает тело...
С этими словами он неожиданно для своих лет легко, как юный матадор,
развернулся, рисуя в черном воздухе серебристую дугу протяжно засвистевшим
мечом.