"Габриэль Гарсия Маркес. Сто лет одиночества (роман)" - читать интересную книгу автора

минеральном привкусе, оставлявшем сильный жар во рту и
успокоительный осадок в сердце, Ребеке передавались через
почву, по которой он ступал своими изящными лаковыми сапожками
на другом конце света, тяжесть и тепло его крови. Однажды
вечером Ампаро Москоте попросила разрешения осмотреть новый
дом. Амаранта и Ребека, смущенные неожиданным визитом,
встретили старшую дочь коррехидора холодно и церемонно. Они
показали ей перестроенный дом, включили для нее пианолу,
угостили лимонадом и печеньем. Ампаро преподала девушкам такой
урок достоинства, личного обаяния, хороших манер, что произвела
впечатление на Урсулу, хотя последняя зашла в комнату всего на
несколько минут. Через два часа, когда разговор уже начал
иссякать, Ампаро воспользовалась тем, что Амаранта на мгновение
отвлеклась, и передала Ребеке письмо. Та успела заметить на
конверте имя уважаемой доньи Ребеки Буэндиа, написанное теми же
аккуратными буквами и теми же зелеными чернилами, с тем же
красивым расположением слов, что и руководство к пианоле,
сложила письмо кончиками пальцев и спрятала его за корсаж,
глядя на Ампаро Москоте взором, в котором светились
благодарность без конца и края и молчаливое обещание
сообщничества до самой смерти.
Внезапно возникшая дружба между Ампаро Москоте и Ребекой
Буэндиа заронила надежду в душу Аурелиано. Его не переставало
мучить воспоминание о маленькой Ремедиос, но случая увидеть ее
все не выпадало. Прогуливаясь по городу со своими ближайшими
друзьями: Магнифико Висбалем и Геринельдо Маркесом - сыновьями
основателей Макондо, носивших те же имена, - он искал ее
алчущим взором в швейной мастерской, но находил только старших
сестер. Появление Ампаро Москоте в доме было как знамение. "Она
должна прийти с ней, - шептал себе Аурелиано. - Должна". Он
столько раз и с такой убежденностью повторял эти слова, что
однажды вечером, трудясь в мастерской над золотой рыбкой, вдруг
почувствовал уверенность, что Ремедиос ответила на его призыв.
И действительно, немного погодя он услышал детский голосок,
поднял глаза, и сердце его замерло от испуга, когда он увидел в
дверях девочку в платье из розового органди и белых туфельках.
- Туда нельзя, Ремедиос, - крикнула Ампаро Москоте из
галереи. - Там работают.
Но Аурелиано не дал девочке осознать значение этих слов.
Он поднял в воздух золотую рыбку, подвешенную за губу на
цепочке, и сказал:
- Входи.
Ремедиос вошла и что-то спросила о рыбке, но Аурелиано,
охваченный внезапным приступом удушья, не смог ответить на ее
вопросы. Ему хотелось быть всегда возле этой лилейной кожи,
около этих изумрудных глаз, вблизи этого голоса, который к
каждому вопросу добавлял слово "сеньор" с таким уважением,
будто обращался к родному отцу. В углу за столом сидел
Мелькиадес, выводя какие-то недоступные прочтению каракули.
Аурелиано его возненавидел. Он только и успел, что предложить