"Габриэль Гарсия Маркес. Монолог Исабели, которая смотрит на дождь в Макондо (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

И я увидела, что она больше не улыбается и ее вчерашнее
оживление сменилось серьезностью и усталостью.
- Наверно, - сказала я, - надо, чтобы работники на
время дождя перенесли их в коридор.
Так и сделали, а дождь все рос и рос огромным деревом над
другими деревьями. Отец сел на то же место, где сидел в
воскресенье после обеда, но ни словом не упомянул о дожде, а
сказал только:
- Плохо спал эту ночь, проснулся ни свет ни заря от боли
в пояснице.
И остался сидеть там, у самой решетки, положив вытянутые
ноги на стул, повернувшись лицом к пустому саду. Только днем,
отказавшись от обеда, отец подал голос:
- Похоже, что этот дождь никогда не кончится.
И я вспомнила месяцы жары. Вспомнила август, нескончаемое
оцепенение сиест, когда мы умирали под бременем томительных
часов в одежде, облепившей потное тело, а снаружи доносилось
глухое и назойливое гуденье этих часов, которым не было конца.
Я смотрела на мокрые стены - щели между досками стали шире.
Смотрела на наш маленький сад, впервые пустой, и на куст
жасмина у стены сада - память о моей матери. Смотрела на отца,
который сидел в качалке, подложив под больную спину подушку, и
его печальные глаза, заблудившиеся в лабиринте дождя. Я
вспомнила августовские ночи, в чьем наполненном чудесами
молчании не слышишь ничего кроме скрипа планеты, тысячелетиями
вращающейся вокруг своей заржавелой, несмазанной оси. И вдруг
меня охватила невыносимая печаль.
Дождь лил весь понедельник. Такой же, как накануне. Но
потом стало казаться, будто он какой-то другой, потому что в
моем сердце происходило теперь что-то иное и очень горькое. Я
сидела вечером в галерее, и голос рядом сказал:
- Какой тоскливый этот дождь.
Даже не повернув головы, я поняла, что это сказал Мартин.
Я знала, что он говорит это, сидя около меня, говорит все тем
же холодным, безучастным голосом, который ничуть не изменился
после того хмурого декабрьского утра, когда он стал моим мужем.
С тех пор прошло пять месяцев, теперь я ждала ребенка, и Мартин
тут, рядом, говорил про тоскливый дождь.
- А по-моему, не дождь тоскливый, - возразила я. -
Тоску наводят пустой сад и эти бедные деревья, которые не могут
уйти.
Сказав это, я повернула голову, чтобы посмотреть на
Мартина, но его уже не было, и только чуть слышный голос
прошелестел:
- Похоже, что дождь решил никогда не кончаться.
И когда я посмотрела, откуда слышится этот голос, я
увидела рядом только пустой стул.
На рассвете во вторник мы увидели в саду корову. Она
стояла понурив голову, увязнув в грязи, и в своей суровой и
упрямой неподвижности казалась холмом из глины. Все утро