"Габриэль Гарсия Маркес. История одной смерти, о которой все знали заранее (Повесть)" - читать интересную книгу автора

стоящее объяснение, пожалуй, дала Пласида Линеро, которая привела
материнский довод: "Мой сын никогда не выходил черным ходом, если был в
хорошем костюме". Правда показалось слишком простой, и следователь записал
ответ на полях, но в дело не внес.
Что касается Виктории Гусман, то она без колебаний заявила: ни она сама,
ни ее дочь не знали, что Сантьяго Насара караулят, чтобы убить. Но годы
шли, и со временем она признала, что обеим им все было известно, уже когда
он зашел на кухню выпить кофе. Чуть позже пяти им рассказала об этом
женщина, просившая Христа ради молока, она же указала им причину и место,
где его поджидали. "Я не предупредила его, - думала, мол, болтают спьяну",
- сказала Виктория Гусман мне. Однако Дивина Флор созналась мне, придя
потом, когда ее мать уже умерла, что та ничего не сказала Сантьяго Насару,
поскольку в глубине души хотела, чтобы его убили. Она же, Дивина Флор, не
предупредила потому, что была тогда запуганной девчонкой, сама за себя не
в ответе, к тому же струхнула порядком, когда он вцепился ей в запястье
ледяной и будто каменной рукой, точь-в-точь как у покойника.
Сантьяго Насар широким шагом прошел в полумраке по дому, подстегиваемый
ликующим ревом епископского парохода. Дивина Флор забежала вперед открыть
ему дверь, стараясь не наткнуться в столовой на клетки со спящими птицами,
скользя меж плетеной мебелью и висящими в зале горшками с папоротниками,
но когда она отодвинула засов на двери, ей не удалось ускользнуть от руки
плотоядного ястреба. "Безо всякого - схватил за грудь, - сказала мне
Дивина Флор. - Бывало, увидит - вокруг никого, и прижмет в углу, но в тот
раз я даже не испугалась, как обычно, а только чувствую, сейчас заплачу, и
все тут". Она отступила в сторону, давая ему выйти, и в приоткрытую дверь
увидела цветущие миндальные деревья на площади, заснеженные блеском зари.
Однако разглядеть что-нибудь еще у нее не хватило мужества. "Тут в самый
раз оборвался пароходный гудок, и заголосили петухи, - сказала она мне. -
Они так галдели, не верилось, что их столько в городе, я решила, они
приплыли с епископом на пароходе". Единственное, что она смогла сделать
для мужчины, которому не суждено было принадлежать ей, это - вопреки
распоряжению Пласиды Линеро - не заложить засов, чтобы в случае чего он
мог войти в эту дверь. Кто-то, оставшийся неизвестным, сунул под дверь
записку в конверте, предупреждая Сантьяго Насара о том, что его караулят и
хотят убить, раскрывая место, причину и другие важные подробности
готовящегося дела. Записка уже лежала на полу, когда Сантьяго Насар
выходил из дому, но он ее не увидел, не увидела ее и Дивина Флор, не
увидел никто, и обнаружили ее лишь много позже, когда преступление уже
свершилось.
Пробило шесть, фонари на улицах еще горели. На миндальных деревьях и
некоторых балконах еще виднелись разноцветные свадебные гирлянды, и можно
было подумать, что их повесили только что - в честь епископа. Но площадь,
замощенная плиткой до самой паперти, где соорудили помост для музыкантов,
выглядела свалкой опорожненных бутылок, объедков и мусора - следов
выставленного городу угощенья. Когда Сантьяго Насар вышел из дому,
несколько человек бежали к порту, подгоняемые ревом пароходного гудка.
На площади была открыта только молочная лавка, приютившаяся сбоку у
церкви, там-то двое мужчин и караулили Сантьяго Насара, чтобы убить.
Клотильде Армента, хозяйка молочной, первой увидела его в сиянии зари, и
ей почудилось, будто на нем одежда из алюминия. "Уже тогда - ровно