"Габриэль Гарсиа Маркес. Недобрый час" - читать интересную книгу автора

письмо. Перечитав его с самого начала, дописал незаконченный абзац и
задумался. Музыка, доносившаяся из громкоговорителей, внезапно оборвалась.
- Доводится до сведения уважаемой публики, - зазвучал из динамика
бесстрастный голос, - что сегодняшний вечерний сеанс отменяется, так как
администрация
кинотеатра хочет вместе со всеми выразить свое соболезнование.
Узнав голос владельца кинотеатра, падре Анхель улыбнулся.
Становилось все жарче. Священник продолжал писать, отрываясь лишь
затем, чтобы вытереть пот и перечитать написанное, и исписал целых два
листа. Он уже подписывался, когда хлынул дождь. Комнату наполнили испарения
влажной земли. Падре Анхель надписал конверт, закрыл чернильницу и хотел
было сложить письмо вдвое, но остановился и перечитал последний абзац. После
этого, снова открыв чернильницу, он добавил постскриптум: "Опять дождь.
Такая зима и события, о которых я вам рассказывал выше, наводят на мысль,
что впереди нас ожидают горькие дни".




II




В пятницу рассвет был сухой и теплый. Судья Аркадио, очень гордившийся
тем, что, с тех пор как начал спать с женщинами, всегда любил по три раза за
ночь, этим утром в лучший момент оборвал шнурки, на которых держалась
москитная сетка, и они с женой, запутавшись в ней, свалились на пол.
- Оставь так, - пробормотала она, - потом поправлю.
Они вынырнули, голые, из клубящегося тумана прозрачной ткани. Судья
Аркадио пошел к сундуку и достал чистые трусы. Когда он вернулся, жена, уже
одетая, прилаживала москитную сетку. Не взглянув на нее, он прошел мимо и,
все еще тяжело дыша, сел с другой стороны кровати обуться. Она подошла,
прижалась к его плечу круглым тугим животом и слегка закусила зубами его
ухо. Мягко отстранив ее, он сказал:
- Не трогай меня.
Она ответила жизнерадостным смехом и, последовав за ним, ткнула у самой
двери указательными пальцами в спину:
- Н-но, ослик!
Подскочив, судья Аркадио оттолкнул ее руки. Она оставила его в покое и
снова засмеялась, но внезапно, сделавшись серьезной, воскликнула:
- Боже!
- Что случилось?
- Дверь, оказывается, была настежь! Ой, какой стыд!
И она с хохотом пошла мыться.
Судья Аркадио не стал дожидаться кофе и, ощущая во рту мятную свежесть
зубной пасты, вышел на улицу.
Солнце казалось медным. Сирийцы, сидя у дверей своих лавок, созерцали
мирную реку. Проходя мимо приемной доктора Хиральдо, судья провел ногтем по
металлической сетке двери и крикнул: