"Габриэль Гарсия Маркес. Невероятная и печальная история о простодушной Эрендире и ее бессердечной бабушке" - читать интересную книгу автора

к цистерне был прикован тщедушный страус, единственное пернатое, выжившее
в том свирепом, мучительном климате. Он жил, оторванный от мира, в самом
сердце пустыни, рядом с жалкой деревушкой, где дули злые ветры и козлы
кончали с собой от отчаяния.
Загадочное это убежище было выстроено мужем бабушки, легендарным
контрабандистом по имени Амадис, от которого у нее родился сын, тоже
Амадис, который был отцом Эрендиры. Никто не знал, как и где возникла эта
семья. По самой распространенной среди индейцев версии, Амадис-отец
похитил свою красавицу жену из публичного дома где-то на Антильских
островах и, прирезав там же одного мужчину, перебрался с женой в
недоступную для закона пустыню.
Когда оба Амадиса умерли - один от меланхолической лихорадки, другой
изрешеченным на поединке, - старуха похоронила их в патио, распустила
четырнадцать босоногих служанок и в укромной полутьме продолжала лелеять
сны былого величия, пользуясь самоотреченностью своей незаконнорожденной
внучки, которую она воспитывала с детства.
Полдня надо было Эрендире для того только, чтобы завести и сверить все
часы. В тот злосчастный день ей не пришлось заниматься часами, завода
которым хватало до утра, но она должна была искупать и переодеть бабушку,
вымыть полы, приготовить обед и до блеска начистить хрусталь. Около
одиннадцати, сменив воду в ведре у страуса и полив чахлые репьи на смежных
могилах Амадисов, она лицом к лицу столкнулась с разъяренным, невыносимым
ветром, но ее не коснулось зловещее предчувствие того, что именно этот
ветер принесет ей несчастье.
В двенадцать, протирая последние бокалы для шампанского, она вдруг
уловила слабый запах бульона и помчалась на кухню, чудом не разбив
вдребезги все венецианское стекло.
Она едва успела снять олью, которая уж начала литься на плиту.
Потом поставила разогреваться второе и, пользуясь случаем, присела
передохнуть на табуретку. Закрыв глаза, она тут же открыла их, неутомимо
глядя перед собой, и стала наливать суп в супницу. Она засыпала на ходу.
Бабушка сидела в одиночестве во главе банкетного стола с серебряными
канделябрами, накрытого на двенадцать персон. Она дернула сонетку, и в тот
же миг перед ней предстала Эрендира с дымящейся супницей. Когда она
наливала бабушке суп, та обратила внимание на ее сомнамбулические движения
и провела рукой перед глазами внучки, будто протирая невидимое стекло.
Девочка не отреагировала. Бабушка пристально поглядела на нее и, когда
Эрендира повернулась, чтобы снова идти на кухню, крикнула:
- Эрендира!
Моментально проснувшись, девочка уронила миску с супом на ковер.
- Ничего, доченька, - сказала бабушка с явной лаской в голосе.
- Просто ты спишь на ходу.
- Телесная слабость, - извинилась Эрендира.
Все еще скованная сном, она подняла супницу и попыталась очистить ковер.
- Оставь пока, - отговорила ее бабушка, - а вечером вымоешь.
Вот так, ко всем остальным делам, намеченным на вечер, добавилась
чистка ковра в столовой; а заодно Эрендира застирала в судомойке белье,
оставшееся с понедельника, а ветер в это время вился вокруг дома,
выискивая щели. Эрендире пришлось переделать столько всего, что она не
заметила, как настала ночь, и, только вновь расстелив в столовой ковер,