"Габриэль Гарсия Маркес. Невероятная и печальная история о простодушной Эрендире и ее бессердечной бабушке" - читать интересную книгу автора

поняла, что пора ложиться. Весь вечер бабушка рассеянно наигрывала на
пианино и вполголоса пела фальцетом модные в ее времена песенки, а на ее
ресницах застывали смешавшиеся с мускусом слезы. Но, надев муслиновую
рубашку и вытянувшись на кровати, она наконец очнулась от горьких и милых
воспоминаний.
- Утром почисти ковер в гостиной, - обратилась она к Эрендире.
- Его не выносили на воздух с тех самых пор, когда здесь шумела жизнь.
- Хорошо, бабушка, - ответила девочка.
Она взяла веер из перьев и начала обмахивать неумолимую матрону,
которая, погружаясь в сон, диктовала ей расписание ночных обязанностей.
- Перед сном погладь белье, чтобы уснуть с чистой совестью.
- Хорошо, бабушка.
- Внимательно просмотри все платяные шкафы, потому что в ветреные ночи
у моли разыгрывается аппетит.
- Хорошо, бабушка.
- В оставшееся время вынеси цветы во двор, пусть дышат.
- Хорошо, бабушка.
- И покорми страуса.
Уже уснув, она продолжала отдавать приказания, - от нее-то Эрендира и
унаследовала необычную способность продолжать жить во сне, Эрендира
бесшумно вышла из комнаты и вернулась к своим ночным делам, по-прежнему
отвечая на повеления спящей бабушки.
- Полей могилы.
- Хорошо, бабушка.
- Перед сном проверь, все ли в порядке, потому что вещи очень страдают,
если их положат спать не на свое место.
- Хорошо, бабушка.
- А если придут Амадисы, предупреди их, чтобы не входили, - сказала
бабушка. - Порфирио Галан со своей шайкой готовится их убить.
Эрендира не ответила ей, потому что знала: бабушка запутывалась в своем
бреду, - но продолжала неукоснительно выполнять все приказы. Проверив
шпингалеты на окнах и погасив огни, она взяла в столовой канделябр и,
освещая себе дорогу, пошла в свою спальню, а недолгие затишья между
порывами ветра заполняло мирное и мощное дыхание спящей бабушки.
Комната Эрендиры, обставленная пышно, хотя и не с таким буйством, как
бабушкина, была полна тряпичных кукол и заводных зверюшек ее недавнего
детства. Сломленная непосильным обилием дневных забот, Эрендира поставила
канделябр на ночной столик и, не в силах раздеться, упала на кровать.
Несколько минут спустя злосчастный ветер, подобно своре собак, ворвался в
спальню и швырнул канделябр на занавески.
Под утро, когда стих наконец ветер и застучали редкие крупные капли
дождя, погасли последние тлеющие угли и прибили к земле дымящуюся золу.
Жители деревни, в основном индейцы, пытались достать то, что уцелело после
бедствия: обугленный труп страуса, позолоченный остов пианино, торс
какой-то статуи. Скорбно и непроницаемо созерцала бабушка останки своего
благополучия. Сидящая на могиле Амадисов, Эрендира уже больше не плакала.
Убедившись, что лишь немногое не обратилось в прах, бабушка взглянула на
внучку с откровенным участием.
- Бедная моя девочка, - вздохнула она. - Тебе жизни не хватит, чтобы
возместить мне такой ущерб.