"Габриэль Гарсия Маркес. Мы увидимся в августе" - читать интересную книгу автора

великолепно оснащен, как ее муж, единственный мужчина, которого она знала.
Но он был спокоен и наготове. Она не дозволила ему никакой инициативы.
Оседлав его до самой сласти, пустилась вскачь и выпотрошила всего для себя,
совсем не думая о нем, пока они оба не обессилели, купаясь в горячем поту.
Она все еще была сверху и старалась отогнать первые проблески совести,
чувствуя под собой теплую влагу и прислушиваясь к душному шелесту
вентилятора, пока наконец не услышала, что он, распластанный под тяжестью ее
тела, дышит неровно и слишком громко. Она тотчас слезла и улеглась на спину
рядом с ним. Он какое-то время лежал недвижно и, успокоив наконец дыхание,
спросил:
- Почему именно я?
- Вы мне показались очень мужчиной.
- Принять это от такой женщины, как вы, - сказал он, - большая честь!
- А-а, - шутливо потянула она, - я полагала - большое удовольствие.
Он промолчал, и оба лежали, впитывая в себя ночные звуки.
В сумраке лагуны комната полнилась покоем. Внезапно за окном
послышалось сильное хлопанье крыльев. Он спросил: "Что это?" Она стала
рассказывать ему о ночных повадках голубых цапель. После долгого часа с
какими-то обычными шорохами, принялась изучать его подушечками пальцев, не
спеша, от груди до самого низа живота. Потом, касаясь ногами его ног вдоль
всей длины, удостоверилась, что он весь покрыт мягкими курчавыми волосками,
которые напомнили ей первую апрельскую траву. Она стала будить его нежными
поцелуями в уши, шею, и они наконец первый раз поцеловались в губы. Вот тут
он раскрылся ей как утонченный искусный любовник, который неторопко и умело
довел ее до самого верха кипения. Она поражалась, как его грубые с виду руки
способны на такую нежную ласку. Но когда он захотел взять ее привычным
способом, "по-миссионерски", она воспротивилась, боясь спугнуть ошеломляющую
усладу первого раза. А он заставил ее почти силой и творил с ней все, что
ему было по вкусу, и сделал ее счастливой.
Пробило два часа ночи, когда ее разбудил громовой раскат, от которого
содрогнулся весь дом, и ветер сорвал с петель окно. Она поспешила захлопнуть
окно и в полуденно ярком высверке молнии увидела клокочущую лагуну, а
следом, сквозь завесу дождя - огромную луну и голубых цапель, которые
кружились над водой, всполошенно взмахивая крыльями в разреженном грозовом
воздухе.
Спеша к постели, она запуталась ногами в разбросанной по полу одежде и,
оставив свои вещи на потом, повесила его пиджак на спинку стула, поверх -
рубашку и галстук, затем аккуратно, чтобы не помять стрелку, сложила брюки и
на них положила ключи, бритву и деньги, которые высыпались из кармана. В
комнате стало прохладно от разыгравшейся грозы, и она надела ночную рубашку
розового шелка, такую чистую, что у нее пошли мурашки по коже. Мужчина спал
на боку, подогнув ноги. Ей показалось, что он похож на огромного брошенного
всеми ребенка, и она не смогла справиться с пронзительной вспышкой жалости к
нему. Легла рядом, прижалась к его спине, обняла за талию, и едкий аммиачный
дух от его спящего потного тела проник в самую глубь ее души. Он шумно
втянул в себя воздух и захрапел. Продремав какое-то время, она вдруг
проснулась в тревожной пустоте шелестящего электрического вентилятора, когда
уже светлела ночь и в комнату сочилось зеленоватое свечение лагуны. Теперь
он храпел с тонким присвистом. Она тихонько и озорно стала барабанить
пальцами по его спине. Он перестал храпеть, и его сникший зверь начал