"Давид Маркиш. Спасение Ударной армии (рассказ) " - читать интересную книгу автора

Он не делал тайны из своей любви. Знакомые, которым он о ней рассказал,
ничуть не удивились - странным показалось им лишь то, что Саша так долго
тянул и давно уже не воспользовался внезапно открывшимися преимуществами
своего национального происхождения. Они и сами рады были бы сняться с кочки
и отправиться хоть в Израиль, хоть на Канарские острова, где, по слухам,
порхают на воле канарейки вместо комаров и слепней, хоть к черту в ступу.
Ехать, не мешкая, готовы были знакомые и незнакомые люди, включая мэра
Электроуглей и всю его администрацию. Поехали бы, пожалуй, со всем народом и
патриоты, обнаружься они тут, - махнули бы рукой и поехали... Но никто
русских людей никуда не звал и нигде не ждал - в отличие от Ривкина с его
пальмой. А чем, спрашивается, пальма лучше сосны или той же березы? Да
ничем.
По мере развития любовного романа созерцательное прежде отношение Саши
Ривкина к заморской исторической родине менялось на глазах. Унылым приятелям
и коллегам, обреченным оставаться здесь, на болотах, он с упоением
рассказывал о приключениях Иосифа Прекрасного, о богатыре Самсоне и коварной
красавице Далиле, как будто каждый день ходил с ними в заводскую столовую
есть макароны по-флотски и пить кисель. Обзор увлекательных исторических
событий Саша заканчивал на современной ноте - оттенял преимущества кибуцев
перед колхозами. Слушатели проявляли понятный интерес к мясо-молочной теме и
задавали трезвый вопрос: почему же, если в этих кибуцах все такое общее,
крестьяне не разворуют все до нитки и не пропьют как можно скорей, не
откладывая дела в долгий ящик? Ривкин радостно объяснял и это - мол,
еврейские крестьяне вообще не пьют, можно на них положиться. Такое
объяснение не удовлетворяло коллег, они недоверчиво покачивали головами и
хмыкали. Так или иначе, получалось, что сионисты сильно обогнали русского
человека по надою молока, и это было понятно: евреи все же не дураки, они
зря б не стали... Еще несколько лет назад за такие разговоры Ривкин
схлопотал бы годков семь строгого режима, а нынче никто и не озирается,
головами не вертит и не подмаргивает, намекая на то, что и на стенах уши
растут: плохое быстро забывается, так устроен русский человек.
Еврейское устройство недалеко ушло от русского и общечеловеческого:
редко кто из детей Израилевых вспоминал, как всего лишь два десятка лет тому
назад, в 70-х, евреи бились за выезд на историческую родину, как птицы о
стекло. В новые, продуваемые свободой времена отверженный недавно народ
отъезжал на ПМЖ в Израиль, как на приморский курорт по профсоюзной путевке:
собирались да ехали. Собрался и Саша Ривкин и пригласил знакомых на
проводы - посидеть в тесном кругу и выпить на посошок.
Помогла соорудить стол чертежница Марина, с которой Саша сердечно
дружил последние два года и с которой теперь принужден был с облегчением
расстаться: пришел час. Марина, пока не постучали гости, тихо плакала,
намекая на то, что готова перекреститься в иудеи и построить с Сашей на
новой земле здоровую и крепкую семью: ведь привыкли уже друг к другу, ничего
и менять не надо, кроме вида за окном. А Саша был хоть и нежен, но тверд,
как неприступная скала. Душа его уже перелетела в пальмовую рощу и отдыхала
там в тени в свободном одиночестве, в то время как тело, несомненно,
находилось в Электроуглях. Такое раздвоение не причиняло неудобств Саше
Ривкину, совсем напротив: он чувствовал прилив неведомой центральной
энергии, а слова Марины бесшабашно от него отлетали, как легкие
целлулоидовые шарики от умелой ракетки над столом для пинг-понга. Новую