"Дан Маркович. Паоло и Рем" - читать интересную книгу автора

и розовое, кровь в мельчайших сосудах пропускала свет, он всегда восхищался
этой способностью кожи... И внезапно распахнув глаза, уперся взглядом именно
туда, где расчитывал увидеть главное, чтобы сразу решить - да или нет!
Нет! Все равно не сложилось.
Он покачал головой - пора, с натюрмортом еще много возни, подождет, а
до Паоло нужно, наконец, дойти, ведь обещал!



ГЛАВА ВТОРАЯ. РЕМ. Путь к ПАОЛО.


x x x
Рем взял сверток с холстами, приготовленный еще с вечера, вышел через
калитку и зашагал по дорожке, по краю поля... потом через песок, он скрипел
под ногами, и ничего не росло на земле, торчали только горбатые сосенки...
Прошел насквозь и оказался на берегу. Перед ним замерла свинцовая плоская
поверхность, она тянулась до самого горизонта, чуть-чуть вздрагивала и
шуршала у берега, чувствовалось, что здесь мелко. Из воды там и здесь
торчали большие камни, окаймленные снизу до половины белым кружевным налетом
соли. Та самая в сущности вода, к которой стремился Зиттов, да только вот
чужая ему сторона огромной лужи, воняющей тухлыми водорослями. Море было
спокойно и пустынно.
Рем повернулся в морю левым боком и быстро пошел по плотному
утрамбованному песку, в котором ноги не вязли. Он шел в тяжелых рыбацких
сапогах, одетых на босу ногу, он не признавал носков, в теплое время
обходился без них, так привык. Зимой носил какие-то, он помнил - были, но
забыл, куда забросил. Он не был бедным, родители оставили ему солидный счет
в городском банке, с условием - раз в месяц он получал сумму, на которую
можно было вполне прожить, но он был нерасчетлив и не думал о будущем.
Зиттов говорил ему - "парень, на такие деньги... ты свободный человек,
цени..." Он не ценил и тратил ежемесячную сумму в первые же десять дней, а
потом перебивался на картошке и сале, которые покупал у местных фермеров, да
на зелени, торчащей из огорода.

x x x
Под мышкой он нес те картины, которые успел написать за последние
месяцы, он ценил только то, что сделано вот-вот, остальное с отвращением
отбрасывал. Без Зиттова он сначала чувствовал себя подвешенным в пустоте,
испугался, что никто и слова дельного не скажет, не подправит его... а потом
привык, успокоился, и стал плыть, плыть... Постоянно менялся, в последнее
время он увеличил размеры картин, писал маслом на тяжелой грубой холстине
около метра высотой. Он мог бы покупать готовые холсты, но получал
удовольствие от того, что все готовил сам - стирал холст с мылом, натягивал
на подрамник, схватывал гвоздями, проклеивал, потом грунтовал цветным
грунтом... Терпеть не мог писать на белом - грунт слепил, он любил выделять
белилами из мрака, из темноты то, что ему было дорого, и выделив, наметив,
тут же писал дальше, не дожидаясь высыхания краски, нарушая правила... Как
только на холсте что-то появлялось, высвечивалось, сразу возбуждалась его
фантазия, и он не представлял себе, чтобы повернуть холст к стене и ждать.