"Дан Маркович. Монолог о пути" - читать интересную книгу автора

верю в него, мало что может меня остановить. Я собираюсь и становлюсь
решительным и даже жестоким.
Когда я вспоминаю, каким был в юности, сопоставляю тогдашние поступки с
поведением в последующие годы... складывается впечатление, что отцовская
мягкость всегда жила во мне, ютилась в своем, отдельном уголке. Лет до
десяти отцовские черты вообще преобладали: я был покладистым мальчиком, меня
всегда можно было убедить. Как я теперь понимаю, это было связано не только
с мягкостью, но и с моим постоянным "отсутствием" - мне было безразлично то,
что мне предлагали или навязывали. Я не хотел выбирать и соглашался с теми,
кто выбирал за меня. И позже я так часто поступал... и страдал из-за своего
равнодушия.
Помню свой страх перед необходимостью сопротивляться, настоять на
своем. Вставать поперек чужой воли, выдерживать чей-то взгляд, враждебный
или просто неодобрительный, чей-то напор... поступать по-своему и кого-то
разочаровывать... Я не мог смотреть в глаза, чувствуя давление на меня. Мне
было неловко, неудобно, стыдно... При малейшей возможности я с радостью
соглашался, уступал, улыбался, делал вид, что все в порядке, терпел
неудобства, только бы не противостоять! Пока неожиданным образом, в
непредвиденный момент из-за какой-нибудь мелочи не восставал. В чистом виде
поведение отца! Но если дело касалось чего-то важного для меня, то я
отчаянным скачком преодолевал барьер внутри себя - и становился бесстрашным,
напористым, волевым - не уступал. Так же как мать.
К концу школы я все чаще " вылезал" из своей внутренней сферы, и мнение
обо мне менялось. В старших классах меня уже считали неуживчивым,
неуступчивым, вечным "критиканом", принципиальным, твердым и все такое.
Интересно, что в те годы, когда я считался мягким и сговорчивым, мой
младший брат проводил часы в углу за свою неуступчивость и жесткость,
например, за упрямство, с которым он отказывался признать свою вину. Он к
тому же считался фантазером, вечно плел какие-то истории, врал напропалую. В
его выдумках реальность сочеталась с вымыслом. Я же казался скучным и
честным - не умел выдумывать, как он. У меня в голове были исключительно
книжные страсти. Истории, в которых я постоянно участвовал, были напрочь
оторваны от жизни. Саша мог объяснить, почему разбились молочные бутылки
разбойники напали по дороге в магазин! Я не мог придумать такое, я-то знал -
разбойники живут вовсе не здесь! Они жили там, где я находился почти все
время. Смешение реальности и выдуманного с явным креном в сторону
реальности - целью-то было объяснение жизненной ситуации - казалось мне
странным. Все, о чем я мечтал, происходило настолько по ту сторону, что и
рассказать-то было невозможно, и связывать с жизнью в доме просто смешно!
Итак, наряду с волей и настойчивостью матери, я унаследовал отцовскую
мягкость и нерешительность. В разные моменты жизни преобладали то одни, то
другие черты. И все же в самые ответственные моменты черты матери брали
верх.
Мы часто опрометчиво судим о силе характера по сдержанности. Надо еще
знать силу чувства, может, нечего и преодолевать?.. Мать в самом деле была
сильной - она и чувствовала сильно. Я знаю это по тем приступам злости,
отчаяния, свидетелем которых был с детских лет. Отец же мог мгновенно
выпалить, под настроение, что-то весьма обидное. Его хватало на несколько
минут. Эта черта существует во мне, и здесь я больше похож на отца, чем на
сдержанную в проявлениях чувств мать. Особенно это было заметно в юности. И