"Сергей Марков. Юконский ворон " - читать интересную книгу автора

дети. Загоскин хотел, чтобы звуки капель и листьев совпали, но капли
опережали его, и звуки ни разу совпасть не могли. В тот день он поздно
вернулся на корабль счастливым и усталым, с фиалками в петлице мундира, и
суровый старший офицер лишь улыбнулся, увидев эти цветы.
Капли источника Дамчи-Булак звенели в этом сне, и Загоскин ощутил на
лице прохладу. Он вскочил и рассмеялся; ствол сосны был то желт, то красен
от солнца, лохмотья подтаявшего снега падали с ветвей. Загоскин внезапно
нахмурился и растолкал Кузьму, дремавшего на ложе из хвои.
- Собирайся, Кузьма! Нам надо идти, пока не тронулся Квихпак, пока снег
не сошел. Если небесный камень давит тебе на спину - скажи; мы будем нести
мешок по очереди.
Рыхлый снег прилипал к лыжам. Кое-где на пригорках из-под талых
сугробов проглядывала чахлая трава. Иногда путники проваливались в снег и
потом долго отряхивали ноги, обутые в толстые сапоги из горловины морского
льва. Лыжный след наливался водой. Загоскин оглядывался и видел, как за его
спиной оставались на снегу нескончаемые голубые полосы. Ночевать теперь
приходилось на деревьях. Кузьма рубил ножом тонкие жерди и укреплял их между
стволами елей - на высоте человеческого роста. Потом на решетку из жердей
клали ветки; на этой качающейся постели путники спали по очереди, сторожа
один другого.
Весеннее тепло было ненадежным. Снег оставался крепким только в лесных
лощинах и падях, а суровый ветер с севера предвещал возвращение холодов. И
однажды последняя стужа ударила по уже тающим снегам, и они снова застыли.
Теперь белые гряды снега и мерзлые торфяные кочки были настолько тверды, что
приходилось бояться за целость лыж.
Ночью в небе заиграл сполох. Страшное и торжественное зрелище открылось
людям. Холодное пламя металось от одного до другого края земли, непрестанно
меняя свои очертания и цвета - волшебное, стремительное неуловимое! Загоскин
смотрел в пылающее небо и вспоминал оду Ломоносова. Слезы замерзали на его
ресницах, и сквозь них Загоскин видел ледяные венцы, отливающие то
багрянцем, то лазурью. Пламенные столбы вставали и рушились над землей, и
снопы света плыли посредине небосвода. Снега горели; сизое пламя металось по
ним, и леса были погружены в это пламя до половины стволов.
Тени от идущих людей были огромными; они, двигаясь, перекрывали
пылающие снега. Загоскин с Кузьмой всю ночь шли в этом пламенном царстве и
не заметили, как наступило утро. Наконец они увидели серый лед Квихпака и
знакомое зимовье. Сердце Загоскина сжалось от тоски. Он подумал о том, что
будет сейчас, когда запоют ржавые и заиндевевшие дверные петли кладовой, где
лежит тело креола.
Загоскин и его спутник молча вошли в ворота "одиночки". Кузьма показал
на голову креола, дотронулся до пряди волос, опаленных выстрелом; убийца
стрелял в упор. Кузьма коснулся ногтем уха креола, оно было твердо, словно
камень. Индеец вопросительно посмотрел на Загоскина. В полутьме слабо
блестела пороховая пыль на бочонках. Люди безмолвно взяли труп креола и
вынесли его из кладовой. Загоскин сказал Кузьме, чтобы он перетащил
пороховые бочонки за палисад "одиночки".
Индеец, быстро справившись с этим делом, остановился передохнуть и
закурить трубку. Загоскин перекатил бочки в одно место и расставил их в два
тесных ряда - днищами вверх. На них снова было водружено тело убитого.
Загоскин расстегнул ворот меховой одежды на трупе и вытащил кипарисовый