"Сергей Марков. Юконский ворон " - читать интересную книгу автора

день панихиду по креолу Савватию, освящение лодки и напутственный молебен,
прошло две недели.
За это время Загоскин и Кузьма не встретили ни одного человека: весной
через волоки нет особой нужды ходить, и, очевидно, лишь поздней осенью и
зимой здесь идут индейцы с мехами. Еще несколько дней странствий по
"переносам", и Загоскин с Кузьмой вновь увидят Михайловский редут. Как
болели их руки и плечи! Они обозначали свой путь, как вехами, грудами
ископаемых костей и сосновыми и лиственничными крестами на высоких берегах
рек. В конце мая путники услышали первые раскаты весеннего грома. Часто над
высокими горами трепетали зарницы, и нахмуренное небо светлело от этого
трепета. Густые леса, темные озера с низменными берегами, пади и лощины
бесчисленных речек лежали между волоками. На этом пути к Квихпаку
"переносов" было три. Лодку приходилось нести на плечах через валуны,
россыпи щебня и заросли густого тальника во влажных долинах.
...Они спустили лодку в русло речки Тальгик-сюак. Теперь Квихпак был не
за горами. Речка была мелкая; крупные гранитные обломки царапали днище
лодки, грести веслами было нельзя. Пришлось срезать шесты. Стуча шестами о
борта лодки, Загоскин и старый индеец вели ее меж обломков зеленой яшмы и
глыб розового гранита.
Путники питались мясом северной сороки и диким луком. И то и другое
спасало их от цинги, а рыба давно успела им надоесть.
В ясный, погожий день перед ними открылся широкий, играющий на солнце
Квихпак.
- Отец рек нашей земли! - крикнул Кузьма, отшвырнул шест в сторону и
взялся за весло. - Греби, Белый Горностай. Мы вошли в Квихпак, слава святому
Николе. Погляди, вода всюду морщится - с моря идет чавыча. Я уже вижу
впереди Икогмют. И нас увидели! Глазунов стоит на берегу и машет шапкой!
Селение Российско-Американской компании расположилось в редком
березовом лесу, прикрытое с севера утесом из базальта и застывшей лавы.
Вокруг возвышались голые глинистые холмы, за ними начиналась горная цепь;
она уходила в глубь материка. Пусто, голо, неприветливо! Каменные, безлесные
горы не казались высокими, потому что простор был огромен и состоял как бы
из воды и неба, взаимно отражавших друг друга. Загоскина пугал этот простор.
Жизнь в лесах и ущельях выработала в нем привычку видеть все вблизи, и
теперь казалось, что нужно какое-то новое зрение, чтобы привыкнуть к
созерцанию пространства, в котором терялись даже горы. И человек, стоявший
на глинистом берегу, показался Загоскину таким маленьким и ничтожным, что
было удивительно слышать его громкий голос. Человек был не больше муравья, а
кричал он, как сивуч. Кричал и махал шапкой, делал знаки, чтобы лодка
подошла к берегу.
И лишь когда берестяное днище зашумело от соприкосновения с наносами
ила, Загоскин увидел, что стоящий на берегу человек очень высок. Он стоял
около потухшего костра, вокруг лежали вязанки хвороста.
- Загоскину пристать к берегу! - кричал человек. Обрадованный Кузьма
выкинул за борт обглоданные кости сороки и перья дикого лука: в Икогмюте
найдется еда куда повкуснее вареных сорок.
- Ну и досталось мне из-за вас... Здравствуйте. С прибытием, - сказал
Глазунов, начальник Икогмюта. - Неделю живу на берегу, все глаза проглядел,
все вас караулю. Ночью костры жгу. Вам пакет из Ново-Архангельска, что-то
очень спешное; сам Егорыч из редута его представил. А там на рейде вторую