"Сергей Марков. Юконский ворон " - читать интересную книгу автора

в Америке ремесленную вдову Таисью Головлеву да в Сибирь ее, в Сибирь! Там
тебя спрашивать не будут, где ты жить хочешь: за тебя начальство
побеспокоится и тебе место найдет, где само захотит. Местов много... Чита,
Нерчинский или там Петровский завод. Будешь, дура баба, тачку возить да руду
долбить. А вздумаешь бунтовать - прогонят тебя по зеленой улице али палач
кнут на тебе отмеряет. Каторгу отживешь - тебя на поселение. А там, глядишь,
состаришься и сама жить не захочешь. Я службу хорошо знаю, все естество тебе
могу объяснить, жаль только, что рома у тебя нет. Сержанта Левонтия вся
Америка мало еще понимает. Я сквозь все прошел. В Новгороде бывал, их
сиятельство графа Ракчеева, как тебя, видел. Ты у меня, баба, говори да
оглядывайся!
- Страсти какие, сержант, говоришь! - шумно вздохнула Таисья
Ивановна. - Что ты стоишь как пень? Присел хоть бы на завалинку. За это
начальство не взыщет. Притомился, поди. Говоришь - у всех служба. Значит, ты
не от себя изверг такой?
- Я тебе, баба, по службе и присяге так говорю, - сказал, понизив
голос, сержант. - В России малый человек зверем сам по себе никак не будет.
А садиться я права не имею - сполняю устав. Кто тебя знает - может, ты сама
же господину правителю на меня скажешь. А касательно Петровского завода я
так объясню: службу я сполнял, за всем следил, докладал по начальству, но
человеком оставался. Господа преступники ничего худого про меня никогда не
скажут. Да и кто знает - может, они в люди выйдут да обо мне вдруг вспомнят?
Добра я много сделал, ежели на нумера считать, так у меня за это должно быть
не девять зубов выбито, а шестьдесят четыре. Да зубов разве на всех
напасешься? - рассудительно спросил сержант.
- А сейчас почему ты такой привязчивый? - задала вопрос стряпка. - Все
служба да служба, - передразнила она Левонтия. - Шел бы сейчас домой, к бабе
отдыхать, чем под чужим окошком торчать. А то пойдем с тобой в лес по грибы
вместях; глядишь, по ведру и наберем... Одной мне идти - индиан боязно...
- Так тебе и пойдешь. А Калистрат на что? Враз сюда заявится. Пожалей
меня, Таисья, погляди, что твой Загоскин делает? Ведь мне докладать надо.
- Ах ты змей подколодный! Ты за кого меня принимаешь? Да что может
больной человек делать? Спит, поди. Ты меня в шпиены зачислить хочешь!
Постой, постой, я сейчас только до сеней добегу. Там Кузьма рогатину свою
забыл!
Скоро под окошком раздался жалобный крик Левонтия. Загоскин вскочил с
постели и подошел к окну. Таисья Ивановна стояла прямо перед сержантом,
держа в руках копье Кузьмы. Широкий железный наконечник упирался прямо в
грудь Левонтия, и он закрывал рукой место, где была привешена оловянная
медаль.
- Сам уйду, не трожь! - кричал сержант. - Только ты за это ответишь!..
- Иди, докладай, иродово семя! - зло ответила Таисья Ивановна.
Вслед за этим наступило молчание. Загоскин понял, что сержант Левонтий
ударился в позорное бегство.
Остаток дня прошел без особых событий. Больного навестил доктор Флит.
Неизвестно, знал ли он о домашнем аресте или только делал вид, что ему
ничего не известно, но держался так, как будто ничего не случилось. Он,
между прочим, хотел получить от Загоскина сведения о проказе среди индейцев
Квихпака. Лекарю нужно было составить отчет об охране народного здравия
населения Русской Америки, а графа о проказе в отчете пустовала.