"Стивен Марлоу. Риск - мое призвание ("Честер Драм") " - читать интересную книгу автора

серебристых волос, сияла улыбкой на восемьсот тысяч марок.
"Валькирия", - подумал я. Если бы все дочери Одина были такими, то
Вальгалла стоила бы того, чтобы туда попасть. Однако, если говорить о
Зиглинде, то у валькирий было на уме совсем не это. Она умела преподнести
свое тело. Оно не годилось для стандартных телодвижений, обычно изображающих
сексуальность, и она это знала. Это крупное, упругое, белое, величественное
тело, подобно Афродите - самому совершенному из символов поэтической
чувственности - было создано для того, чтобы наслаждаться его созерцанием
как классической статуей. Это она знала тоже. Почти минуту она стояла
абсолютно неподвижно, и эта минута показалась мне самой длинной в моей
жизни. Мне захотелось прикоснуться к ней. Всего лишь один раз, не более. Но
этим я не мог помочь Пэтти Киог. Напротив, если хоть на мгновение я поддался
бы на эту самую улыбку в восемьсот тысяч марок, то Пэтти это бы повредило.
Не знаю, что Зиглинда прочитала в моих глазах, но она с коротким
смешком перешагнула разделявшее нас пространство и прильнула ко мне.
Мрамор ее тела был теплым и прижимался ко мне все сильнее. Вдруг мрамор
ожил, и мы со всего размаху упали на кровать.
Самым нежным голоском, на который была способна эта женщина, она
произнесла:
- Я забыла спросить, как ты больше любишь? Со светом или в темноте?
Не успел я ничего ответить, как дверь с треском распахнулась, потом
вновь захлопнулась, и Отто Руст, еще не успев нас толком разглядеть, заорал:
- Фроляйн Штрейхер, это самозванец! Отто Руст - я.
При теле богини она имела мозги, работавшие со скоростью счетной
машинки. Она издала звук, похожий на рычание. То, что в комнату ворвался
настоящий Отто Руст, она поняла почти мгновенно. Ей надо было полностью
переориентироваться, и она это сделала быстрее, чем я вытащил из кармана
свой "Люгер". Всей тяжестью своего тела женщина навалилась на меня.
- Помоги мне его удержать! - крикнула она.
Руст знал, что я был вооружен, поэтому мне было не до деликатностей. Я
уперся ладонью в подбородок Зиглинды и с силой толкнул ее. Клацнули зубы,
разлетелись в стороны волосы, и голова Зиглинды откинулась назад. Она вдруг
отпустила меня, и, проскочив через всю комнату, налетела на Руста, сбив его
с ног. Вместе, сцепившись и размахивая руками и ногами, они повалились на
пол. Когда они встали, я уже успел достать "Люгер" и навести его на них.
- Спокойно, ребята, - произнес я по-английски.
- Он не выстрелит, - проговорила Зиглинда, и они медленно пошли на меня
с двух сторон. Было очень тихо. Я взвел курок, они на какое-то мгновение
остановились, но Зиглинда сказала:
- Нет, в доме много людей, он этого не сделает.
Когда Руст подошел достаточно близко, я с размаху ударил его "Люгером"
по лицу, одновременно спустив большим пальцем предохранитель и освободив
курок. Удар пришелся наискось по челюсти, и Отто упал на колени. Ему удалось
захватить мое предплечье, и он начал заводить мою руку за спину примерно так
же, как я проделал это с ним на улице. Оказавшаяся рядом Зиглинда ухватила
меня за плечи и замахнулась коленом, но я увернулся, и удар пришелся по
бедру. Тогда она ударила ребром ладони, целясь мне точно в переносицу. Если
знать, как это делается, то сломать эти хрящ и косточку по силам даже малому
ребенку. Зиглинда ребенком явно не была, и кроме того, знала, как это
делается. Чтобы уйти от удара, я отвернул голову в сторону, и ребро ладони