"Фредерик Марриэт. Приключение Питера Симпла " - читать интересную книгу автора

офицеру и джентльмену, мне неприлично отказаться; но это было мне очень не
по сердцу. Не прошло еще и трех дней, как я предоставлен самому себе, и я
уже успел напиться и должен теперь драться на дуэли. Я удалился в свою
комнату и написал матушке длинное письмо, в которое вложил прядь своих
волос. Слезы полились у меня из глаз при мысли, как будет горевать она, если
меня убьют; я попросил Библию у трактирного слуги и читал ее весь остальной
день.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Утром перед завтраком меня учат стоять под огнем и таким образом доказывать
свою храбрость. После завтрака я доказываю также и свою любезность. - Мои
доказательства вызывают порицание. - Женщины - корень всех бед! Из-за одной
из них я лишаюсь свободы, из-за другой - денег.

Проснувшись на следующее утро, я почувствовал в груди какую-то тяжесть,
в которой не мог отдать себе отчета; но, встав с постели и собрав рассеянные
мысли, я вспомнил, что через час или два должен решиться вопрос: жить мне
или нет. Я усердно помолился Богу и решил не пятнать свою совесть кровью
ближнего, а выстрелить в воздух. Возымев это намерение, я уже не чувствовал
прежнего беспокойства.
Не успел я одеться, как в комнату вошел мичман, вызвавшийся быть моим
секундантом, и объявил, что дуэль назначена в саду, позади гостиницы, и что
мой противник отличный стрелок, так что я непременно буду подстрелен, если
не застрелен.
- А в чем разница между подстреленным и застреленным? - спросил я - Я
не только в жизни своей не был на дуэли, но даже ни разу не стрелял из
пистолета.
Он объяснил мне, что подстрелить - значит попасть в руку или ногу, а
застрелить - убить наповал, попав в грудь.
- Но, - продолжал он, - неужели вы никогда не были на дуэли?
- Нет, - отвечал я. - Мне еще едва пятнадцать лет.
- Едва пятнадцать! А я думал, вам, по крайней мере, восемнадцать!
Я действительно был слишком высок и силен для своего возраста, и все
считали меня старше годами, чем я был на самом деле.
Я оделся и последовал за секундантом в сад, где собрались уже мичманы и
несколько трактирных слуг. Все они казались очень веселыми, как будто
ставили жизнь ближнего ни во что. Секунданты, после краткого совещания,
отмерили двенадцать шагов, и каждый из нас занял свой пост. Кажется, я был
бледен, потому что мой секундант, подойдя, шепнул мне, чтоб я не боялся. Я
отвечал, что ничего не боюсь, но что считаю эту минуту слишком
торжественной. Секундант противника выступил вперед и спросил, не хочу ли я
извиниться, но я отказался, как и прежде. Нам подали по пистолету, и
секундант показал мне, как нужно спускать курок. Решили, что мы по первой
команде выстрелим оба в одно время. Я был уверен, что меня ранят, если не
убьют, и, закрыв глаза, выстрелил в воздух. Я чувствовал, как закружилась у
меня голова, мне показалось, что я ранен; но, к счастью, это было не так.
Пистолеты были заряжены снова, и мы вторично выстрелили. Тут вмешались
секунданты и заставили нас пожать друг другу руки. Я с удовольствием
согласился на это; мне казалось, жизнь моя спасена чудом. Мы возвратились в