"Фредерик Марриэт. Корабль-призрак " - читать интересную книгу автора

траве подле себя, полагая, что как-нибудь выронил его, - письмо исчезло
бесследно. Неужели и это письмо было только призрак? Да нет! Он только что
прочел его от слова до слова. "Значит, письмо это было обращено ко мне,
исключительно только ко мне одному, и мне одному предназначалась эта трудная
миссия. Что же, я принимаю ее на себя с полной готовностью!"
"Слушай меня, отец, если тебе дано меня слышать! Слушай, милостивое к
нам, грешным, небо! Слушайте сына, который на этой священной реликвии
клянется, что снимет с отца заклятие или погибнет, если так ему суждено.
Этому делу посвятит он всю свою жизнь и, исполнив свой долг, умрет в надежде
на лучшую долю и мир с самим собой. Пусть небо, принявшее богохульную клятву
моего отца, примет ныне и также занесет на свои скрижали клятву сына,
произнесенную над тем же животворящим древом Креста Господня, и пусть
нарушение клятвы с моей стороны навлечет на меня кару, более тяжелую, чем
кара постигшая его!".
И Филипп упал лицом в землю, прижимая к губам своим священную реликвию.
Солнце зашло, и сумрак стал спускаться на землю, уступая место ночному
мраку. Уже совсем стемнело, а Филипп все еще пребывал в немой молитве и
размышлении.
Наконец его встревожили чьи-то голоса; несколько человек расположилось
поблизости от него, в рощице на траве. Их разговор не интересовал его, но
голоса их заставили его очнуться, и первым его побуждением было встать и
идти домой. Но хотя люди эти говорили вполголоса, тема их разговора вскоре
привлекла его внимание, так как до его слуха донеслось имя мингера Путса.
Прислушавшись, Филипп убедился, что это были четыре дезертира, бежавших из
арестантских рот и намеревавшихся этой ночью напасть на жилище маленького
доктора, у которого, как им было известно, было скоплено много денег.
- Так, как я вам предлагал, - говорил один из них, - будет всего лучше,
поверьте мне; у него нет никого в доме, кроме дочери!
- Что касается меня, то я ценю ее выше всех остальных его богатств! -
заметил другой. - Так помните, что у нас с вами было условлено, что девушка
будет моей!
- Да, если ты желаешь откупить ее у нас, то мы ничего против этого не
имеем! - отозвался третий.
- Согласен, а сколько вы потребуете, говоря по совести, за тощую
девчонку?
- Ну, скажем, пятьсот гильдеров!
- Пусть будет по-вашему, но при условии, что если бы на мою долю не
пришлось такой суммы из захваченной добычи, я все-таки получу ее на свою
долю!
- Это, конечно, справедливо! Но только я едва ли ошибусь, если мы не
добудем свыше двух тысяч гильдеров из мошны этого старика.
- Ну, а вы, ребята, что скажете? Согласны вы уступить девушку Битенсу?
- Ну, конечно! Пусть себе берет ее, коли хочет! - согласились двое
остальных бродяг.
- Если так, то теперь я телом и душой ваш! - воскликнул тот из четырех,
который зарился на дочь Путса. - Я любил эту девушку раньше и старался
добыть ее; я даже хотел жениться на ней, но этот старый филин отказал мне,
юнкеру флота, почти офицеру!.. Но теперь я с ним рассчитаюсь. Мы не станем
его щадить!
- Ну, вот еще! - отозвались остальные.