"Фредерик Марриэт. Корабль-призрак " - читать интересную книгу автора

взглядом, полным спокойного презрения, и сказала:
- Никто из нас от судьбы своей не уйдет, любезный друг! И на суше, как
на море, смерть берет свои жертвы, и я знаю, что если бы смерть заглянула в
глаза Филиппу Вандердеккену, лицо его не побледнело бы так, как теперь у
вас!
- В самом деле! - воскликнул Шрифтен, очевидно, пораженный и
раздосадованный этой спокойной решимостью столь юной и прекрасной женщины, и
переведя свой взгляд на серебряную статуэтку Мадонны на камине, он
спросил: - Вы, как вижу, католик... хи! хи!..
- Я - католик, - сказал Филипп, - а какое вам дело до этого? Когда
отправляется судно, вы мне еще не сказали!
- Через недельку, хи!.. хи!.. Всего только одна неделька остается для
приготовлений и сборов. Всего только семь деньков, и затем придется
расстаться со всем этим... Недолгий срок, хи!.. хи!..
- Более чем достаточный! - сказал Филипп, вставая с дивана. - Можете
передать капитану, что я вовремя буду на месте. Пойдем, Амина, нам нельзя
терять времени!
- Действительно, - отозвалась Амина, - и первым нашим делом должно быть
исполнение того, чего требует от нас долг гостеприимства: позвольте
предложить вам, мингер, подкрепиться чем-нибудь с дороги! - добавила она,
обращаясь к посетителю.
Не отвечая на любезное предложение молодой женщины, Шрифтен повторил:
"Ровно через неделю, не забудьте!". И, повернувшись на каблуках, вышел из
комнаты и вскоре совершенно скрылся из виду.
Амина, обессилев, упала на диван. Слишком грубо и неожиданно прервал
этот человек нить ее кратковременного счастья; слишком жестоко и бессердечно
поступил с ее любящим сердцем этот незнакомец. В словах и манере этого
человека была явно преднамеренная злоба и жестокость, причем он старался все
время дать понять и почувствовать, как будто он больше знает, чем другие
люди, и это смущало и пугало и Филиппа и ее самое. Амина не плакала, но она
закрыла лицо руками и размышляла, тогда как Филипп нетвердыми шагами ходил
взад и вперед по комнате. Снова с невероятной ясностью и яркостью
впечатления ожила перед ним почти забытая сцена: опять ему казалось, что он
входит в полутемную комнату, что начатая вышивка лежит на полу, и опять он
содрогнулся, как тогда, когда увидел лежавшее на полу письмо.
Оба они пробудились от чудного, блаженного сна любви и счастия и с
ужасом взирали на грозное будущее, встававшее перед ними, точно призрак. Но
нескольких минут было достаточно, чтобы Филипп успел вернуть себе свое
обычное самообладание. Он сел подле Амины и заключил ее в свои объятия.
Некоторое время они молчали: оба слишком хорошо знали мысли друг друга и
теперь призывали на помощь все свое мужество и старались примирить себя с
мыслью, что теперь им предстоит расстаться на время, а быть может и навсегда
в этой жизни.
Амина заговорила первая.
- Право, Филипп, этот человек был не простой смертный, как все! Разве
ты не чувствовал холод смерти, когда он сидел подле тебя? Я это
почувствовала, когда он вошел!
Филипп, который думал о том же, не желая встревожить жену, ответил
уклончиво:
- Нет, Амина, это тебе показалось; это объясняется неожиданностью его