"Фредерик Марриэт. Корабль-призрак " - читать интересную книгу автора

представилось, что его постигло какое-нибудь несчастие, и он преждевременно
вернулся домой. Раскрыв свои объятия, я кинулась на шею моему возлюбленному
супругу. Платье на нем было мокро от дождя, и сам он был так холоден, что
мне показалось, будто я обняла льдину. Он принимал мои ласки, но не отвечал
на них; не говорил ни слова, а только смотрел на меня таким задумчивым и
скорбным взглядом, что у меня невольно сжалось сердце тяжелым предчувствием.
"Вильям, дорогой мой Вильям! - воскликнула я. - Скажи же хоть слово твоей
Катрине! Говори, что с тобой случилось, Вандердеккен!"
"Скажу, - произнес он медленно и торжественно, - сейчас скажу: у меня
немного времени!"
"Ах, нет, нет, дорогой мой! Ты не должен снова уходить в море! Пусть
даже твое судно погибло, только бы ты был жив! Только бы ты был здесь, подле
меня; больше нам ничего не надо", - говорила я.
"Увы! Ты ошибаешься, Катрина, - промолвил он. - Слушай меня и не
тревожься, прошу тебя; не прерывай меня; времени у меня мало: мое судно не
погибло, но погибла моя... не говори ни слова, молчи и слушай. Я не умер, но
и не жив; я блуждаю между этим миром и миром духов; запомни это!
Целых девять недель я упорно старался, вопреки стихиям, обогнуть мыс
Бурь, но все напрасно! И вот я произнес страшную клятву. И вот еще целых
девять недель я упорно боролся с противными ветрами и течениями и не мог
пристать ни к какому берегу, не мог уйти вперед. Тогда я произнес хулу на
Бога и все-таки продолжал упорно стремиться к своей цели. Люди, изморенные
тяжелой, бесполезной работой, требовали, чтобы я вернулся в Столовый залив,
но я не соглашался; мало того, я совершил убийство, правда, невольное,
неумышленное, но все же убийство. Мой рулевой противился мне и подговорил
экипаж связать меня, - и вот в порыве бешенства в тот момент, когда он
схватил меня за воротник, я ударил его; он пошатнулся и от качки судна
перелетел за борт, пойдя ко дну. Но и эта ужасная смерть не вразумила меня;
и я поклялся частицей животворящего Креста Господня, хранящейся в этой
ладанке, что теперь висит у тебя на шее, Катрина, поклялся, что поставлю на
своем вопреки бурям и стихиям, во зло небу и аду, хотя бы мне для этого
пришлось пробиться здесь до дня страшного Суда! Эту клятву запечатлел гром и
целые потоки огненного дождя. Свирепый ураган налетел на судно, сорвал
паруса, изорвал их в клочья; громадные валы заливали палубу, и среди черного
мрака бурной ночи засияли начертанные пламенными буквами в воздухе слова:
"До дня Страшного Суда"! Слушай меня, Катрина, время мое сочтено. Есть еще
для меня одна только надежда, и ради нее мне дано было явиться сюда: возьми
вот это письмо! - С этими словами он положил на стол запечатанное письмо. -
Прочти его, Катрина, дорогая моя, и постарайся, если можешь, помочь мне.
Прочти его, а теперь прощай, мне пора!".
И опять окно и ставни сами собой распахнулись, свеча погасла, задутая
порывом ворвавшегося в комнату ветра, и возлюбленный образ моего супруга
стал уплывать во мраке.
Я вскочила на ноги и кинулась за ним, простирая к нему руки и отчаянно
призывая его, в то время как он уносился через окно. С минуту жадный взгляд
мой улавливал еще его образ, уносимый с быстротой молнии на крыльях бурного
ветра, пока он не исчез, как мелкая искра, затерявшись во мраке непогодной
ночи. И опять окно и ставни захлопнулись, свеча зажглась, и я осталась одна
среди опустевшей комнаты...
- Господи, пожалей меня! Пожалей мою бедную голову!.. Филипп! Филипп,