"Фредерик Марриэт. Валерия" - читать интересную книгу автора

через несколько лет у нее будет прекрасный голос. Зимой мы приехали в
столицу, но я избегала общества, сколько могла, так что леди Батерст
жаловалась на это.
- Валерия, напрасно вы не показываетесь в обществе. Все удаляются и
меня, естественно, осыпают вопросами; спрашивают, гувернантка ли вы или что
другое?
- Что ж? Отвечайте им, что гувернантка. Я не люблю скрытности.
- Да я не могу с этим согласиться; вы не то, что называют гувернанткой,
Валерия. Вы молодая приятельница, которая живет у меня и учит мою
племянницу.
- То есть то, чем должна быть всякая гувернантка, - отвечала я.
- Согласна, - возразила леди Батерст, - но если вы поступите к другим,
вы увидите, что вообще на гувернантку смотрят и поступают с нею иначе. У
нас, в Англии, в некоторых домах я не знаю никого достойнее сожаления
гувернантки; на нее смотрят, как на лицо, которое не довольно хорошо для
гостиной; хозяин и хозяйка дома обходятся с нею свысока и только терпят ее в
своем обществе; слуги думают, что гувернантка не имеет права требовать с них
уважения и услуг, за которые им платят: она, говорят они, получает такое же
жалование, как и мы. Таким образом гувернантке почти везде отказывают в
уважении. Она сама несчастна и часто бывает причиною разладицы в доме; слуг
всего чаще отпускают из-за нее. В гостиной она мешает разговору. Она
утрачивает веселость и цвет молодости; делается раздражительною от
беспрестанных неприятностей, и жизнь ее проходит скучно, тяжело. Я говорю
вам это откровенно. У меня вы не испытаете этих неприятностей, но
переселиться в другой дом, подобный описанным мною, будет с вашей стороны
риск.
- Я слышала это и прежде, - отвечала я, - но ваше внимание ко мне
заставило меня забыть все. Печален будет для меня тот день, когда я
принуждена буду с вами расстаться.
Доложили о приезде гостей, и разговор наш был прерван. Я уже говорила
вам о моем даровании одевать к лицу; я всеми силами помогала в этом леди
Батерст. Все замечали изящество ее наряда и спрашивали, кто на нее шьет. Она
же говорила, что обязана всем мне.
Время летело, и зима приходила к концу. Леди Батерст рассказала почти
всем своим знакомым о перемене моего положения, прибавляя, что я у нее в
доме больше компаньонка, нежели что-нибудь другое. Это доставило мне их
уважение, и меня часто приглашали на вечера, но я постоянно отказывалась,
только иногда ездила в оперу и французский театр.
Мадам Паон прислала мне рекомендательное письмо к одному из своих
знакомых, мосье Жиронаку, жившему на Лейчестер-сквере. Он был женат, но
детей у него не было. Днем он давал уроки на флейте, на гитаре и
французского языка, а по вечерам играл вторую скрипку в опере. Жена его,
хорошенькая, живая женщина, учила молодых девиц делать цветы из воска и
чинила по вечерам кружева. Это была премилая чета, проводившая век свой в
потешной войне друг с другом. Я не видывала ничего забавнее их поединков,
кончавшихся обыкновенно громким хохотом. Они меня приняли очень радушно и
обходились со мною чрезвычайно почтительно, пока короткое знакомство не
сделало этого излишним. Дружба наша укрепилась еще более, когда Каролина
изъявила желание выучиться делать цветы и сделалась ученицею мадам Жиронак.
В таком положении были мои дела, когда зима миновала, и мы возвратились в