"Фредерик Марриэт. Валерия" - читать интересную книгу автора

ложь не могла укрыться, и меня наказывали за то, что иногда и не заслуживало
наказания. Поймавши меня во лжи, матушка никогда не забывала говорить об
этом отцу, и мало-помалу он начал думать, что я заслуживаю такого обращения,
что я дурная, скрытная девочка.
Я была счастлива только уходя из дому. Но это случалось, когда меня
посылали гулять с маленьким братом моим Пьером. Окончив домашние работы, я
должна была нести его на воздух. Если он плакал и капризничал, то прогулка
начиналась немедленно. Я знала это и щипала его, чтобы заставить плакать и
выйти с ним из дому. Я сделалась жестокою. С каким негодованием отвергла бы
я подобные поступки полгода тому назад!
Матушка воображала, что обращение ее со мною известно только домашним,
но она ошибалась. Обо мне сожалели все офицеры и жены их, жившие в казармах.
Жена одного из высших офицеров, также жившего в казармах, питала ко мне
особенное участие. У нее тоже была дочь Валерия. Уходя из дому, я
обыкновенно приходила к ним, и, видя, как ласкает и обнимает мою тезку мать
ее, я невольно плакала, чувствуя, что лишена этого наслаждения.
- О чем ты плачешь, Валерия?
- О, зачем меня так же не ласкают? Что я сделала?

ГЛАВА II

Несколько дней спустя, я пошла гулять с маленьким Пьером. Я шла
погруженная в глубокую думу и перенеслась мысленно в Люневиль, к моей милой
бабушке. Вдруг я поскользнулась и упала. Желая удержать Пьера, я сама
ушиблась очень больно; но, к несчастью, и он ушибся не легче. Он заплакал и
застонал; я старалась его утешить, но безуспешно. Часа два проходила я, не
смея показаться домой; но наконец стемнело, и я принуждена была воротиться.
Пьер, не умевший еще говорить, продолжал стонать и плакать, и я рассказала
все, как было. Матушка наказала меня за это.
Я подумала о всех моих страданиях и решилась оставить, скрепя сердце
дом родительский. На рассвете я встала, оделась, вышла поспешно из казарм и
отправилась в Люневиль, отстоявший он Нанта за пятнадцать миль. На половине
дороги встретился со мною солдат нашего полка, когда-то служивший у нас в
доме. Я хотела было пройти возле него незамеченной, но он узнал меня. Я
просила его не мешать мне и сказала, что иду к бабушке. Яков сказал, что он
не скажет никому ни слова.
- Но, - прибавил он, - до Люневиля еще далеко, и вы устанете. За деньги
вас кто-нибудь довезет.
Он сунул мне в руку монету в пять франков, и мы расстались. Я дошла
наконец до фермы моего дедушки, отстоявшей, как уже вам известно, за четыре
мили от города. Прямо в Люневиль идти я боялась: я знала, что дедушка,
пожалуй, примет меня не охотно. Я рассказала свою историю жене фермера и
умоляла ее пойти к бабушке и сказать ей, что я здесь. Она уложила меня в
постель и на другое утро пошла в Люневиль. Бабушка тотчас же прислала за
мною шарабан. Добрая старушка заплакала, снявши с меня простое синее платье
из бумажной материи. Дедушка был очень недоволен моим приездом.
- Если ты не хочешь, чтобы я приютила ее у себя в доме, - сказала
она, - то во всяком случае не можешь помешать мне исполнить мой долг и
распоряжаться моими деньгами, как мне угодно. Я отправлю ее в школу на мой
счет.