"Найо Марш. Смерть и танцующий лакей ("Родерик Аллейн" #11)" - читать интересную книгу автора

занять все ваше внимание, мой дорогой Обри. Теперь мы поменяемся ролями.
Сегодня, завтра и послезавтра я буду автором, да, да, а вы - зрителем. -
Мандрэг со страхом посмотрел на хозяина дома. - Нет, нет! - воскликнул
Джонатан, увлекая его за собой к камину, - не пугайтесь, что я на старости
лет начал писать нудный роман или принялся за мемуары. Ничего подобного. -
Мандрэг уселся напротив него у камина. Джонатан потер руки, а потом зажал их
между коленями. - Ничего подобного, - повторил он.
- Звучит это весьма таинственно, - сказал Мандрэг. - Вы что-нибудь
замышляете?
- Замышляю? Именно так. Дорогой мой, я по уши окунулся в заговор. - Он
наклонился, похлопал Мандрэга по колену. - Послушайте, что вы думаете о моих
увлечениях?
Мандрэг уставился на него.
- Ваших увлечениях? - повторил он.
- Да. Как вы думаете, что я за человек? Видите ли, ведь не только
женщинам хочется узнать, что думают о них знакомые. Или вы все-таки
считаете, что в моем вопросе есть нечто уж очень дамское? А впрочем, это не
важно. Доставьте мне удовольствие, скажите.
- Вы весьма разносторонни. В круг ваших интересов я бы включил ваши
книги и ваше поместье и, как бы это поточнее сказать, то, что журналисты
называют человеческими отношениями.
- Хорошо, - сказал Джонатан. - Прекрасно. Человеческие отношения.
Дальше.
- Ну а что вы за человек, - продолжал Мандрэг, - честное слово, не
знаю. По-моему, приятный. Вот вы без слов понимаете вещи, которые кажутся
мне очень важными. А важнее всего для меня то, что вы ни разу не спросили,
почему я не рисую реального человека.
- Не хотите ли вы сказать, что у меня есть чувство драматического?
- А что такое драматическое? Не есть ли это всего лишь чувство
театральности, понимание высшей эстетической точки в момент
сосредоточенности на внешних предметах?
- Не очень-то понимаю, что все это значит, - нетерпеливо сказал
Джонатан. - И провалиться мне на этом месте, если вы понимаете это сами.
- Слова, - произнес Мандрэг, - слова, слова, слова.
Но вид у него при этом был немного обескураженный.
- Ладно, к черту. Нечего об этом рассуждать. Думаю, у меня есть это
чувство драматического. Но в простом, а не в заумном понимании. И именно мое
чувство драматического, хотите вы или нет, толкнуло меня к вашим пьесам. Не
могу сказать, что они мне до конца понятны, но мне кажется, в них что-то
такое есть. Они действуют на меня иначе, чем обычные театральные постановки.
Поэтому они мне и нравятся. Не важно почему, главное нравятся. Видите ли,
дорогой Обри, во мне сидит неудовлетворенный, невысказавшийся художник. Так
сказать, нереализованная художественная натура. Вот что я такое. Или, по
крайней мере, я думал так, пока у меня не появилась Идея. Раньше я пытался
писать и рисовать. Результаты всегда были плачевны, в лучшем случае так
незначительны, что и говорить нечего. Музыка для меня совершенно отпадает.
Вот так я и жил. Этакий немолодой старомодный чудак, сгорающий от желания
творить. Особенно страстно я мечтал о драме. Сначала я думал, что наше с
вами сотрудничество, кстати, уверяю вас, принесшее лично мне огромное
наслаждение, удовлетворит эту страсть. Я думал, что испытаю восторги