"Михаил Март. Дама с простудой в сердце ("Сыщик" #5)" - читать интересную книгу автора

- Видела. Я понимаю, почему вы меня об этом спрашиваете. Аура,
исходящая от них, не соответствует изображенному на полотне. Я сразу поняла,
что верхний слой красок - всего лишь макияж, сквозь который проступает
мощная энергетика.
- Вы правы. И я вам верю. Каждому вашему слову. У меня накопились
собственные наблюдения. Юля родилась крепкой девочкой, но как только
родилась Ника, у Юли начались проблемы со здоровьем. Я же мать и вижу, что
происходит... Скажите на милость, как мне спасти свою старшую дочку?
- Их надо разделить.
- Вы думаете, очень просто разделить двух родных сестер?
- Трудно. Но другого способа я не вижу. И чем дальше одна от другой
будут находиться, тем лучше для Юли.
- Отослать ее в другой город?
- Лучше в другую страну. В такое место, куда непросто попасть и долго
ехать. Хотите уберечь старшую дочь, делайте, что я говорю. А ваша младшая
нигде не пропадет. Она добьется своего в жизни. Вампиры всегда найдут себе
жертву, а то и несколько сразу. Не мешайте ей и не останавливайте. По-вашему
она никогда жить не будет. Поберегите себя. Вы еще нужны старшей дочери.
- Вы правы. Остаток своих дней я отдам Юлии. Я найду деньги и отправлю
ее за границу. Если не я, то кто другой вытащит ее из болота?
Ника спустилась в подземелье, бросилась на кровать и ревела навзрыд,
стуча маленькими кулачками по подушке.


20 мая 1996 года

В то время, когда в имении князей Оболенских разыгрывалась трагедия, в
одной из квартир Питера на Гороховой улице царило благоденствие. Молодой
человек лет двадцати, коренастый, симпатичный, с открытым лицом и широкой
улыбкой, сидел в глубоком плюшевом кресле и наблюдал, как мужчина средних
лет с непримечательной внешностью разматывал скрученные в рулон полотна и
расстилал их на полу. Охи, ахи и вздохи выражали неописуемый восторг
ползающего на коленях солидного человека в дорогом костюме.
- Ты себе не представляешь, Бориска, насколько твой отец велик. Его
мастерство достигло совершенства. Нет, ты только глянь. Он сумел довести
легкий незначительный штрих до той же небрежности, с которой его наносил сам
Илья Ефимыч.
- И все же отец не Репин, а копиист. Это не искусство, эстрада.
Художник должен оставаться самим собой и иметь свою неповторимую
индивидуальность.
- Зря, батенька! Зря! Учился бы у отца. Прибыльное дело.
- За это прибыльное дело он уже отсидел два года и еще шесть осталось.
- Но как сидит? Знаешь, каких денег стоит содержать безмозглых
начальничков, чтобы Леониду Ефимычу жилось в зоне как у
Христа за пазухой, да еще творить такие шедевры.
- Знаю, видел. Только что приехал из его апартаментов. Не так уж там
сладко. Свобода есть свобода. А насчет содержания, Давид Илларионович, то не
стоит передо мной-то лукавить. Шесть копий этюдов Репина к "Крестному ходу"
вы спихнете хозяину, а оригиналы, с которых отец работал, оставите себе. Я
же не профан, сам художник. И цену подлинникам знаю. Эти шесть подлинников