"Стив Мартин. Чистая бредятина" - читать интересную книгу автора

оказавшись за столиком в ресторане, постарайтесь не сидеть с насупленным
видом. Издатели любят жизнерадостных, счастливых авторов, хотя внушительное
впечатление иногда производит медленный и широкий взмах рукой по-над
обеденным столом, при котором все тарелки с едой сыплются на пол,
сопровождаемые криком: "Sic Semper Tyrannis!"[2]

Демонстрация письма на деле

Легко говорить о писании, еще легче - делать его. Смотрите:
Зовите меня Ишмаэль. Стоял холод, сильный холод в горном городке
Килиманджаровилль(C). Я слышал колокол. Он звонил[3]. К тому же я знал, по
ком именно он звонит. Он звонил по мне, Ишмаэлю Твисту(C), красному парню,
которому нравится фраппе. [Примечание автора: Вот теперь я застрял. Подхожу
к розе и вглядываюсь в ее сердце.] Вот-вот, Ишмаэлю Твисту(R).
Обратите внимание на ударную концовку - никогда не устану подчеркивать
важность мощного заключительного аккорда.
Это пример того, что я называю "чистым" письмом, - оно имеет место,
когда у него нет никакой возможности стать сценарием. Чистое письмо приносит
больше удовлетворения, чем какое-либо другое, ибо постоянно сопровождается
внутренним голосом, повторяющим: "Зачем я это все пишу?" Тогда и только
тогда писатель может надеяться на высочайшее достижение литературы -
внутренний голос читателя, высказывающий комплимент: "Зачем я это все
читаю?"

ДА, НА МОЕМ СОБСТВЕННОМ ЗАДНЕМ ДВОРЕ

Несколько лет назад в Нью-Йорке на Пятой авеню обнаружили Микеланджело.
На прошлой неделе в Лос-Анджелесе я осознал, что купальня для птиц у меня в
саду принадлежит резцу Рафаэля. Я проходил мимо нее тысячу раз; как и
множество продюсеров, актеров, исполнительных директоров, да время от
времени - приблудного сценариста. Ни один ни разу и не упоминал о ее
принадлежности Рафаэлю. Никто не побеспокоился вообще кому бы то ни было ее
приписать, что удивляет меня, поскольку я заметил: большинство моих гостей
проводит много времени, обсуждая эту птичью купальню. Я пытаюсь направить
беседу в русло моих фильмов, моих выступлений на телевидении и моих ранних
работ, но часто слышу в ответ: "Какая очаровательная купальня для птичек!"
Для меня это еще одно свидетельство того, что она принадлежит Рафаэлю: от
нее просто невозможно оторвать глаз.
Много шума поднималось по поводу того, что Рафаэль никогда не был
скульптором, но мало известно, что он разработал множество утилитарных
предметов, которые мы теперь воспринимаем как должное, включая портик,
доставку конфет к празднику и маргарин "Олестра" без холестерола. Сюда же
относятся и орнитологические артефакты - например, бельевая веревка.
Купальня для птиц вполне вписывается в канон шедевров Мастера. Моя,
например, стилистически характерна для его работ, включая триангуляцию
(инвертированную), психологически заряженное отрицательное пространство и
лепную Мадонну, удерживающую на руках младенца, который выглядит лет на
пятьдесят. Идентичные купальни для птиц появляются в тринадцати из его
полотен; существует и портрет кисти Вазари - "Рафаэль, пишущий купальню для
птиц"; и, наконец, в последнем дневнике Мастера найдены каракули, в переводе