"Джорж Р.Р.Мартин. Портреты его детей" - читать интересную книгу автора

помнила, а когда выросла, а Хелен умерла и Мишель решила жить
самостоятельно, и когда с ней случилась беда, то я... я...
- Да, - сказал Лейтон, - я знаю.

Позвонили ему из полиции. Женщина-полицейский Джойс Бреннан, так ее
звали. Этого имени он не забудет никогда.
- Мистер Кантлинг? - спросила она.
- Да?
- Мистер Ричард Кантлинг?
- Да, - сказал он. - Ричард Кантлинг, писатель. - К странным
телефонным звонкам он успел привыкнуть. - Чем могу служить?
Она назвалась.
- Вам необходимо приехать в больницу, - сказала она. - Ваша дочь,
мистер Кантлинг. Боюсь, она подверглась нападению.
Он не терпел уклончивости, не терпел эвфемизмов. Персонажи Кантлинга
никогда не уходили в мир иной, они умирали, они никогда не пускали ветер,
они пердели. И дочь Ричарда Кантлинга...
- Нападению? - повторил он. - Вы имеете в виду, что ее избили или что
ее изнасиловали?
В трубке было тихо. Наконец Джойс Бреннан ответила.
- Изнасиловали, - сказала она. - Ее изнасиловали, мистер Кантлинг.
- Еду, - сказал он.
На самом деле ее насиловали много раз и зверски. Мишель упрямством не
уступала Хелен и самому Кантлингу. Она отказывалась брать его деньги,
отказывалась слушать его советы, отказывалась от помощи, которую он
предлагал ей в расчете на свои издательские связи. Нет, она всего добьется
сама. Она устроилась официанткой в кофейне Гринвич-Вилидж и жила в
большом, полном сквозняков чердаке старого склада у доков. Это был
страшный район, опасный район, и Кантлинг не уставал повторять ей это, но
Мишель ничего не желала слушать. Она даже не позволила ему заплатить за
установку надежных запоров и сигнализации. И произошло страшное. Насильник
вломился к ней в пятницу еще до рассвета. Мишель была одна. Он сорвал
телефон со стены и держал пленницей до вечера понедельника, когда официант
в кафе, обеспокоенный ее долгим отсутствием, не пришел узнать, в чем дело.
Насильник сбежал по пожарной лестнице.
Когда Кантлинга допустили к ней, ее лицо было одним сплошным синяком.
Все ее тело было испещрено ожогами сигарет, три ребра сломаны. Состояние
ее было даже не истерикой. Она кричала, когда до нее дотрагивались - врачи
или сестры, значения не имело, она кричала, едва они подходили к ней. Но
Кантлингу она позволила сесть на край кровати и обнять ее. Она плакала
часами, плакала, когда у нее уже не осталась слез. Один раз она позвала
его, всхлипнула "папочка" и захлебнулась рыданием. Единственное слово,
которое она произнесла. Казалось, она утратила дар речи. В конце концов ей
сделали укол, чтобы она заснула.
Мишель пробыла в больнице две недели в состоянии глубокого шока.
Истерическое возбуждение угасло, и она стала кроткой, так что сестры могли
взбить ей подушки и водить в ванную. Но она по-прежнему не хотела и не
могла говорить. Психолог предупредил Кантлинга, что, возможно, речь к ней
не вернется.
- Я с этим не смирюсь, - ответил он и настоял, чтобы Мишель выписали,