"Джорж Р.Р.Мартин. Портреты его детей" - читать интересную книгу авторанего избавиться.
Кантлинг, не отвечая, медленно и нежно поглаживал ее по волосам. - Помнишь, когда я маленькая падала или мне попадало в драке, я вся в слезах бежала к тебе и показывала, где бо-бо. Когда мне бывало больно, я говорила тогда, что у меня бо-бо. - Я помню, - сказал Кантлинг. - Ты... ты всегда обнимал меня и говорил: "Покажи, где тебе больно", и я показывала, и ты целовал это место и прогонял боль, помнишь? Покажи мне, где больно? Кантлинг кивнул. - Да, - сказал он негромко. Мишель тихо заплакала. Он почувствовал, как от ее слез намокает на груди пижама. - Я не могу увезти это с собой, папочка. Я хочу показать тебе, где больно. Ну пожалуйста. Пожалуйста! Он поцеловал ее макушку. - Давай. Она начала прерывающимся шепотом - с самого начала. Когда за окнами рассвело, она все еще говорила. Они не сомкнули глаз. Она много плакала, раза два пронзительно вскрикнула и дрожала под одеялом. Ричард Кантлинг держал ее в объятиях все время. Не разжимая рук ни на секунду. Она показала ему, где ей больно. Барри Лейтон вздохнул: - Это было самое лучшее, что ты сделал за свою жизнь, - сказал он. - Несравненно лучшее. И если бы ты, достигнув этого, удовольствовался той минутой и остановился там и тогда, все было бы прекрасно. - Он покачал - Но почему? - настойчиво спросил Кантлинг. - Ты хороший человек, Барри Лейтон, так объясни мне. Почему это произошло? Почему? Репортер пожал плечами. Он уже начинал таять. - Это словцо всегда было самым трудным, - сказал он устало. - Дай мне материал для заметки, и я скажу тебе, кто, и что, и когда, и где, и даже как. Но вот почему... Эх, Кантлинг! Ты романист, и "почему" - твоя область, а не моя. Я ведь даже не отвечу, почему дважды два - четыре. Его улыбка, как улыбка Чеширского кота, еще долго дрожала в воздухе, когда он сам исчез. Ричард Кантлинг сидел, уставившись на пустое кресло, на оставленную стопку, и следил, как медленно тают пропитавшиеся виски ледяные кубики. Он не помнил, как уснул. Ночь он провел в кресле и проснулся замерзший, испытывая ломоту во всем затекшем теле. Сны его были тяжелыми, бесформенными, полными страха. Он проспал - миновала уже половина дня. Словно в тумане он приготовил себе безвкусный завтрак. Казалось, он отделился от своего тела, каждое движение было медлительным и неуклюжим. Когда кофе закипал, он налил чашку, взял ее и выронил. Она разлетелась в куски. Кантлинг тупо следил, как горячие бурые струйки растекаются по ложбинкам между плитками пола. Энергии подобрать осколки и вытереть пол у него не хватило. Он взял другую чашку, налил кофе, кое-как сделал несколько глотков. Грудинка казалась слишком соленой, яйца толком не поджарились. Кантлинг с отвращением отодвинул тарелку, не съев и половины, и выпил еще |
|
|