"Хосе Гарсиа Мартинес. Двойники" - читать интересную книгу автора

можно было ожидать буквально в любую минуту.
Единственным, кто не разделял этого взгляда, был доктор Баррьос. Сначала
он, а теперь Машина. Доктор Баррьос, светило психокатализа и отец Паулы,
безвременно погибший год назад от несчастного случая.
По-моему, мнение доктора обо мне было основано не столько на фактах,
сколько на симпатии, которой он не мог ко мне не испытывать: ведь доктор
мог только мечтать о подопытной морской свинке, такой же послушной, как
Адольфо Суарес. Я с радостью соглашался на любые зондажи и анализы, какие
только можно провести на человеческом материале, лишь бы бывать в гостях у
Паулы, к которой в другой обстановке я бы и подойти близко не посмел.
Графики, вычерчиваемые аппаратами при зондаже моего мозга, вызывали у
доктора Баррьоса настоящий энтузиазм, и, хотя расшифровать до конца эти
четырехмерные зигзаги он пока еще был не в состоянии. доктор уверял:
содержащийся во мне "потенциал успеха" дает основания полагать, что в
какой-то момент я окажу сильнейшее воздействие на ход человеческой истории.
Я обыграл это обстоятельство: предложил Пауле выйти за меня замуж и
побежал к доктору, прежде, чем она успела мне отказать. Маневр был удачный:
доктор, которого Паула боготворила, пустил в ход все свое влияние, и мы
хоть со скрипом, но обручились.
Но в последующие месяцы мне пришлось убедиться, что энтузиазм, который
вызывает во мне Паула с ее сочными губами, ласкающим голосом, стройной
фигурой и пленительно округлыми формами, в самой Пауле ответа не находит.
Пауле нравятся личности сильные и властные, страстные и порывистые, в то
время как я робок и инертен и, когда на меня смотрят в упор, теряюсь.
Следовательно, чтобы предотвратить надвигающуюся катастрофу, надо было как
можно скорее разбогатеть и жениться на Пауле до того, как она наберется
духу выставить меня за дверь.
Теперь, уже у себя дома, я подумал, что телеконкурс может и не
понадобиться: ведь разрешение использовать мое имя для рекламы и продажа
прессе прав на публикацию моих репортажей - все это даст мне целое
состояние.
Воодушевленный этими мыслями и в равной мере содержимым бутылки, к
которой я приложился по случаю своего избрания, я встал и направился к
видеотелефону, чтобы сообщить сенсационную новость своей невесте.

Торжественный момент настал.
"Конкистадор", корабль, на котором я должен был отправиться в орбитальный
полет, сверкал под лучами солнца, как огромный драгоценный камень.
Толпа провожающих на космодроме все росла.
- Так что помните,- с улыбкой сказал мне полковник Мендиола (он был
чем-то вроде крестного отца всему этому проекту),- единственное, что от вас
требуется,- сидеть в кабине и через иллюминатор разглядывать открывающуюся
панораму. Ручного управления нет - все автоматизировано. Постарайтесь
запомнить все, что вы увидите, чтобы потом рассказать нам.
Паула не поцеловала меня - она никогда меня не целовала. Опираясь на
сильнуй руку Конвэя, она подала мне кончики пальцев и сказала:
- Постарайся хотя бы один-единственный раз не быть смешным.
Хорошенькое напутствие! Что до Рауля, то он пожал мне руку так, что я
едва удержался от крика.
- Когда вернешься,- сказал он,- при всем народе выбью зубы.