"Карл Маркс. К еврейскому вопросу" - читать интересную книгу автора

жизнь, общество, рассматривается как внешняя для индивидов рамка, как
ограничение их первоначальной самостоятельности. Единственной связью,
объединяющей их, является естественная необходимость, потребность и частный
интерес, сохранение своей собственности и своей эгоистической личности.
Загадочно уже то, каким образом народ, начинающий еще только
освобождать себя, разрушать все преграды между различными своими элементами,
создавать политическую общность, - каким образом такой народ торжественно
провозглашает право эгоистического человека, обособленного от других людей и
от этой общности (Декларация 1791 г.). И это провозглашение повторяется
затем в такой момент, когда одна только величайшая героическая
самоотверженность может спасти нацию и когда требование подобной
самоотверженности выдвигается поэтому с властной силой, - в такой момент,
когда принесение в жертву всех интересов гражданского общества с
необходимостью ставится в порядок дня, а эгоизм подлежит наказанию как
преступление (Декларация прав человека и т.д., 1793 г.). Еще более
загадочным становится этот факт, когда мы видим, что
государственно-гражданская жизнь, политическая общность, низводится
деятелями политической эмансипации даже до роли простого средства для
сохранения этих так называемых прав человека; что таким образом citoyen
объявляется слугой эгоистического homme, а сфера, в которой человек
выступает как общественное существо, ставится ниже той сферы, в которой он
выступает как частное существо; что, наконец, не человек как citoyen, а
человек как bourgeois считается собственно человеком и настоящим человеком.
"Целью всякого политического сообщества является охрана естественных и
неотъемлемых прав человека" (Декларация прав и т.д., 1791 г., статья 2).
"Правительство учреждается для того, чтобы гарантировать человеку
пользование его естественными и неотъемлемыми правами" (Декларация и т.д.,
1793 г., статья 1).
Следовательно, даже в моменты своего еще юношеского энтузиазма,
доведенного силой событий до высшего напряжения, политическая жизнь
объявляет себя простым средством, целью которого является жизнь гражданского
общества. Правда, революционная практика этой политической жизни находится в
самом резком противоречии с ее теорией. Например, в то время как
безопасность провозглашается правом человека, открыто признается, что
нарушение тайны переписки - в порядке вещей. "Неограниченная свобода печати"
(конституция 1793 г., статья 122) гарантируется как следствие, вытекающее из
права человека, из индивидуальной свободы, и в то же время свободу печати
подвергают полному уничтожению, ибо "свобода печати не должна быть
допускаема, когда она угрожает общественной свободе" (Робеспьер младший в
"Парламентской истории французской революции" Бюше и Ру, том 28, стр. 159).
Другими словами: право человека на свободу перестает быть правом, как только
оно вступает в конфликт с политической жизнью, тогда как в теории
политическая жизнь есть лишь гарантия прав человека, прав индивидуального
человека, и потому от нее необходимо отказаться, как только она вступает в
противоречие со своей целью, т.е. с этими правами человека. Однако практика
является лишь исключением, а теория - общим правилом. Но даже если
рассматривать революционную практику, как правильную позицию при данных
условиях, все же остается неразрешенной загадка, почему в сознании деятелей
политической эмансипации вопрос поставлен на голову и цель кажется
средством, а средство - целью. Объяснять это оптическим обманом сознания у