"Карл Маркс. 18 Брюмера Луи Бонапарта" - читать интересную книгу автора

B 1848 - 1851 гг. бродил только призрак старой революции, начиная с
Марраста, этого republicain еп gants jaunes, переодетого в костюм старого
Байи, и кончая авантюристом, скрывающим свое пошло-отвратительное лицо под
железной маской мертвого Наполеона. Целый народ, полагавший, что он
посредством революции ускорил свое поступательное движение, вдруг
оказывается перенесенным назад, в умершую эпоху. А чтобы на этот счет не
было никакого сомнения, вновь воскресают старые даты, старое летосчисление,
старые имена, старые эдикты, сделавшиеся давно достоянием ученых антикваров,
и старорежимные, казалось, давно истлевшие, жандармы. Нация чувствует себя
так же, как тот рехнувшийся англичанин в Бедламе, который мнил себя
современником древних фараонов и ежедневно горько жаловался на тяжкий труд
рудокопа, который он должен выполнять в золотых рудниках Эфиопии, в этой
подземной тюрьме, куда он заточен, при свете тусклой лампы, укрепленной на
его собственной голове, под надзором надсмотрщика за рабами с длинным бичом
в руке и толпящихся у выходов варваров-солдат, не понимающих ни
каторжников-рудокопов, ни друг друга, потому что все говорят на разных
языках. "И все это приходится выносить мне, свободнорожденному бритту", -
вздыхает рехнувшийся англичанин, - "чтобы добывать золото для древних
фараонов". "Чтобы платить долги семейства Бонапарта", - вздыхает французская
нация. Англичанин, пока он находился в здравом уме, не мог отделаться от
навязчивой идеи добывания золота. Французы, пока они занимались революцией,
не могли избавиться от воспоминаний о Наполеоне, как это доказали выборы 10
декабря. От опасностей революции их потянуло назад к египетским котлам с
мясом, - и ответом явилось 2 декабря 1851 года. Они получили не только
карикатуру на старого Наполеона, - они получили самого старого Наполеона в
карикатурном виде, получили его таким, каким он должен выглядеть в середине
XIX века.
Социальная революция XIX века может черпать свою поэзию только из
будущего, а не из прошлого. Она не может начать осуществлять свою
собственную задачу прежде, чем она не покончит со всяким суеверным
почитанием старины. Прежние революции нуждались в воспоминаниях о
всемирно-исторических событиях прошлого, чтобы обмануть себя насчет своего
собственного содержания. Революция XIX века должна предоставить мертвецам
хоронить своих мертвых, чтобы уяснить себе собственное содержание. Там фраза
была выше содержания, здесь содержание выше фразы.
Февральская революция была неожиданностью для старого общества, она
застигла его врасплох, и народ провозгласил этот внезапный удар
всемирно-историческим событием, открывающим новую эру. 2 декабря февральская
революция исчезает в руках ловкого шулера, и в результате уничтоженной
оказывается уже не монархия, а те либеральные уступки, которые были
отвоеваны у нее вековой борьбой. Вместо того чтобы само общество завоевало
себе новое содержание, лишь государство как бы оказывается возвращенным к
своей древнейшей форме, к бесстыдно-примитивному господству меча и рясы. На
февральский coup de main 1848 года отвечает декабрьский coup de tete 1851
года. Как нажито, так и прожито. Однако протекшее между этими событиями
время не прошло даром. В течение 1848 - 1851 гг. французское общество
усвоило, - по способу сокращенному, потому что он был революционным, - уроки
и опыт, которые при правильном, так сказать методическом, ходе развития
должны были бы предшествовать февральской революции, будь она чем-то более
серьезным, чем простое сотрясение поверхности. Кажется, что общество