"Геннадий Николаевич Машкин. Синее море, белый пароход (Повесть) " - читать интересную книгу автора

каплями ртути. Я не мог смотреть в его глаза. Мне сразу вспоминалась тетя
Вера, мамина сестра. Она умерла от туберкулеза три года назад. Вот так же
лежала в спальне, и румянец, как от пощечины, проступал на ее скулах. Когда
она была еще на ногах, к ней приходили свататься лейтенанты. Но Вера
отказывала всем. Когда лейтенанты уходили, Вера плакала. Мама и бабушка
плакали вместе с ней. В такие минуты Вера брала свой альбом в красном
бархатном переплете и перебирала фотографии этих лейтенантов. Я часто щупал
бумагу в ее альбоме. Она была толстая и белая. Вот на чем рисовать!..
Когда Вера слегла, она позвала меня. "Гера, - сказала она, - когда я
умру, возьми мой альбом. Рисуй".
Помню, как подло я обрадовался. Еще бы - такая бумага! В школе мы
писали кто на чем. Вера сделала мне тетрадки из серых и желтых бухгалтерских
бланков. Там были напечатаны красивые и непонятные слова: "дебет" и
"кредит". Рисовал я тоже на "дебете" и "кредите". Борька, Скулопендра и
Лесик любили рассматривать мои воздушные, морские, наземные бои. Они
говорили: "Здорово!" А как бы я нарисовал на хорошей бумаге! И вот Вера
дарила мне свой альбом... С того времени я стал прислушиваться к ее кашлю. И
вот однажды... Прибежал с улицы, а Вера застыла в своей постели... Бабушка
шила тапочки из черной материи. Я подумал, зачем такие непрочные тапочки? И
тут до меня дошло, что бабушка шьет их Вере. А Вере в них не ходить... Кожу
свело на челюстях. Я выбежал во двор и по пустому огороду спустился в овраг.
Там свалился в бурьян, пытался прокусить себе руку, чтобы кровь вся вытекла
и я умер. Но зубы не слушались меня. Даже больно они не желали делать... Я
хотел умереть из-за того, что подло дожидался альбома. Но расстаться с
жизнью оказалось не так-то просто.
К альбому я не прикасался долго. Рисовал по-прежнему на "дебете" и
"кредите". По рисованию у меня пятерки.
Но вот осенью у Юрика случился приступ, как сейчас. Мы дежурили возле
его постельки. Бабушка рассказывала Юрику сказки, а я ходил, как Чарли
Чаплин, и пускал зеркальцем зайчиков.
В конце концов брату надоели мои выкрутасы. Он попросил меня нарисовать
картинку. Я предложил ему бой матросов с японцами. Но Юрик в ответ замотал
головой: "Не хочу бой. Нарисуй мне красивую картинку".
Тогда я взял альбом и спустился в овраг подумать, что бы такое
нарисовать брату... Я засел в кустах паслена, недалеко от пещеры. Не люблю,
когда мешают рисовать. А тут надо еще и подумать... Над оврагом голубела
небесная река. По ней плыли серые дымы. Из-под земли донеслись голоса ребят:

Синее море,
Белый пароход,
Сядем - уедем
На Дальний Восток...

Я перебирал карандаши: синий, красный, простой и огрызочек зеленого.
Ах, какие цветные японские мелки видел я на базаре, когда ходил с мамой
менять губную гармошку на галеты! Но просил за них дядька столько денег, что
нам и не снилось.
Я вздохнул и взял синий карандаш. Набросал запрокинутые под ветром
гребни волн. Дал им оттенки синего. Вот острый нос врезался в волны,
округлая корма, труба с дымком и две мачты... Зеленым карандашом подрисовал