"Геннадий Николаевич Машкин. Синее море, белый пароход (Повесть) " - читать интересную книгу автора

исподлобья.
- Дурака валяешь, - отвечала мама и скрещивала свои тонкие руки на
груди. - Разбаловались на фронте. Раньше глядеть на спиртное не мог, а
теперь дня не бываешь трезвым.
- Двадцать четыре "языка" взял, - говорил отец, - и - кастеляном,
ха-ха-ха!..
- Все бы с дружками пил да балясы точил.
Мама нервничала и уходила в спальню.
А я был рад, что отец не соглашается кастеляном. Мы с ребятами давно
изменили план... Теперь я ехал с отцом на Южный Сахалин, к японцам. Я обязан
был написать оттуда ребятам письмо с подробным объяснением, как попасть на
Южный Сахалин. Получив письмо, они должны были добраться до меня зайцами. И
тогда уж мы отомстим японцам и за деда, и за Лесикова отца, и вообще за все.
Однако отец медлил с отъездом на Сахалин всю зиму. Я уже свободно
переговаривался по-японски с учительницей, которая вела наш кружок японского
языка, а отец всё тянул. Тогда я начал поторапливать его, но мама два раза
огрела меня за это ремнем.
И все-таки мы с отцом победили.
Однажды в конце марта, когда мы с Юриком вылезли греться на завалинку,
он вернулся раньше обычного. Полы его длинной распахнутой шинели колыхались,
как серое знамя. Мы соскочили с завалинки и пошагали в дом по обе стороны
отца.
Мамы не было дома, и я спросил его:
- Когда мы поедем на Сахалин?
- Через неделю, - ответил он. - Завербовался я, подъемные получил на
всю семью. Продадим дом и поедем.
- Я тебе продам! - закричала мама, появившаяся на пороге. - Я тут по
крошке собирала... И одеяло без тебя справила, и стулья венские выменяла на
табак, и крышу новой толью покрыла!.. А ты хочешь всё по ветру пустить?
Отец набычился, раздвинул нас в стороны и закричал так, что жила на шее
задергалась:
- Меня, разведчика, хотите куркулем сделать?! Не выйдет! Я морем буду
дышать, а не навозом!
Мы с Юриком разбежались по углам.
Отец встал на цыпочки, сорвал икону Николая-чудотворца и разломил ее о
коленку. Сверкнула белая древесина на сломе. Он кинул обе половинки в печку
через загнетку. Только треск пошел.
Отец вернулся в угол, достал вторую икону и понес ее к печке двумя
пальцами, словно паршивого котенка.
Мама загородила дорогу к печи. Она была сильная и могла постоять за
порядок в своем доме против кого угодно. Но отец легонько задел маму, и она
пошатнулась.
- Мама-а-а! - закричал Юрик, и я вздрогнул.
Отец вернулся за последней иконой. Это была любимая бабушкина
богородица.
Я бросился в спальню и помахал бабушке в окно. Она возилась в старом
парнике под окном. Бабушка вытерла руки о заплатанный передник и засеменила
в дом.
Отец не мог затолкать богородицу в загнетку. Мама плакала в углу.
Бабушка вошла и сказала отцу: