"Геннадий Николаевич Машкин. Синее море, белый пароход (Повесть) " - читать интересную книгу автора

- Ты один дому хозяин, да? - выкрикнула мама из спальни звенящим
голосом.
- Я строил дом, - громко ответил отец. - Хочу - спалю, хочу -
отдам... - Он снизил голос и вытянул шею к дружкам: - Трудно, братва, семьей
командовать. Взводом - куда легче...
- Опасно сейчас ехать на Сахалин, - сказал Чума и втянул дым так, что
щеки стали двумя глубокими чашками. - В море мины... Японец злющий...
Самураи не сдавались. Расстреляет патроны и носовой платок - на штык.
Подбежишь к нему, а он гранату под ноги... Санька Чириков под Хайларом и
попался так.
- Доверчивый был, помните какой? - сказал отец и окаменел.
- На руках у меня помер, - добавил Чума.
- Эсэсовцы тоже поначалу не сдавались. - Отец сжал кружку так, что она
хрустнула.
- Ну, самурай куда хитрее эсэсовца, - ответил Чума. - До сих пор
постреливает...
- А сыновьям ничего не страшно, - сказал отец и больно провел рукой по
моему "боксу". Волосы вздыбились. - Вот он, надёжа отца, растет. Хочет
японцам дать по шее...
Я расправил плечи, подтянул живот. Но Чума поглядел на меня так, что
захотелось спрятаться. Однако в следующий же миг я склонил голову к плечу и
выдвинул нижнюю губу. Я хотел показать, что ничего не боюсь.
- Ух и табак у тебя, Васька, гхм, гхм!.. - Щетинистое лицо Зимина
скрылось в терпком дыму.
- И табаку тебе оставлю с полкуля, - ответил отец и настороженно
обернулся к спальне.
Мама, конечно, не замедлила ответить.
- Табак ты не сажал! - крикнула она, и в горле у нее словно булькнул
стальной шарик.
- А-а-а... - Отец махнул рукой в сторону спальни: не обращайте, мол,
внимания - и предложил дружкам: - Набивай кисеты, ребята.
Но я знал, что табак мама не отдаст. Он нам тяжело доставался. Наши
ладони покрывались кровяными мозолями, пока мы вскапывали огород. А сколько
приходилось возить нам вдвоем навозу в ручной тележке, чтобы удобрить землю.
Потом прополка и окучивание. А еще надо было следить, чтобы коровы или козы
в огород не забрались. И для этого мы возили с металлической свалки
индиговую змеевидную стружку и обтягивали ею редкие колья ограды. Сколько
раз мы руки резали этой стружкой... На полкуля табаку можно было долго жить
не тужить.
Фронтовики неуверенно зачерпнули по горсти самосаду.
- Бывало, пайку хлеба отдашь за осьмушку махры, - сказал Чума, сунул
утиный нос в горсть и чихнул.
- Хитрого мало, - ответил отец, закрывая глаза от крепкого дыма, -
нервы убивает. - Он кашлянул и запел:

Лесом, поляной, дорогой степной
Парень идет на побывку домой.
Ранили парня, но что за беда -
Сердце играет и кровь молода...