"Юрий Маслов. Белогвардейцы" - читать интересную книгу автора

неожиданно для себя встал, крепко обнял старика и трижды, по-русски,
расцеловал.
- Садись, дед, выпьем с тобой во славу русского
оружия!
Они выпили по стопке, нацелились по второй, но им помешали - пришел из
баньки Федя, подъехали в сопровождении Нестеренко Задорожный и Крымов. И
сразу же в избе стало тесно, шумно, пропала атмосфера доброжелательства и
домашнего уюта, по которой так соскучился Вышеславцев, и он пожалел, что
устроил это дурацкое застолье, подумал: "Напрасные хлопоты... Мне их уже не
взбодрить, боевой дух не поднять. Они столько
видели, столько натворили, что противны друг другу".
- Военный совет или проводы зимы? - спросил Крымов, расхаживая вокруг
стола и восторженно щелкая пальцами. - Ба-а! Николаевская! Я почему-то был
уверен, что буду пить сегодня николаевскую. Нюхом чувствовал.
- Нюх у тебя собачий, - кивнул Вышеславцев. - Присаживайтесь.
- Спасибо. - Крымов, чтобы подчеркнуть свое отношение к Задорожному,
сел рядом с Федей. - Нюх у меня действительно есть. Только не собачий, а на
собак. Люблю собак! Псарня была - вся округа завидовала!
- Вы откуда родом? - спросил Вышеславцев.
- Родился в Пензе, детство провел в родовом имении, Саранском уезде.
- Усадьба цела?
- Сожгли.
- Жалко?
- Собак жалко.
- Так они что, и собак? - вскинул брови Федя.
- И собак, - вздохнул Крымов. - Вой стоял верст на десять.
Федя нашел глазами иконку, перекрестился.
- Человека... я понимаю - скотина! Но собаку за что?
- За родословную, - бухнул Нестеренко.
- Жаль, что у тебя ее нет, - ужалил Федя.
Нестеренко умел работать на зрителя. Вскочил, заиграл желваками,
изображая обиду, но выложиться не успел Вышеславцев властным движением руки
усадил его на место, обвел взглядом стол, и ему стало смешно и грустно:
более разношерстной, не понимающей и не принимающей друг друга публики ему
видеть еще не приходилось.
- Господа, - сказал он, - сегодня праздник - масленица, последний день
зимы. Встретили мы ее, голубушку, в девятнадцатом, а провожаем - в
двадцатом. Встретили с радостью, как великую заступницу, а провожаем...
Впрочем, не будем ее винить за наши неудачи - история есть история, ее не
переделаешь, давайте выпьем за то, что она, уходя, оставила нам надежду,
надежду любить, смеяться и верить, что все окончится благополучно, что
Россия еще увидит светлые дни... За Россию!
Федя выпил, закусил огурчиком и затих - склонил
голову, смиренно сложил на коленях тяжелые, натруженные руки.
"Стесняется, - пожалел его Крымов. - Не привык с офицерами за одним столом
сидеть". Он взял тарелку, наложил от души блинов, свинины, не забыл и
огурчик и строгим голосом скомандовал:
- Ешь!
- А вы? - смутился Федя.
- Я наелся. Хозяйка накормила.