"Валентин Маслюков. Чет-нечет" - читать интересную книгу автора

Малыгин. По государеву указу направлен в Ряжеск.
Больше на первый случай вроде бы и сказать было нечего, но князь
Василий озадаченной своей повадке не изменил и тут. Остальные напряженно и
как-то нехорошо молчали.
Тогда Федька сообразила, что горшок. Дурацкий горшок в руках. Шапка
потеряна. И лицо, наверное, страшно глянуть - в разводах потной пыли и
грязи.
- Государь мой милостивый князь Василий Осипович, - легко краснея,
начала выговаривать Федька те вежливые слова, с которых и следовало на
спокойную голову начинать. - Искатель твоего жалования и работник твой
вечный, приказный подьячишко Федька Малыгин челом бью: смилуйся, пожалуй!
Она вознамерилась уж кланяться, когда только и опомнилась: тяжелая
железная машина со всеми ее смертоносными приспособлениями: колесиками,
пружинами, курками - пистолет по-прежнему упирался воеводе в живот! Отчего и
тишина стояла... выжидательная. Федька торопливо сунула оружие стволом под
мышку - и воевода ожил.
- Хрен ты собачий, а не подьячий! - объявил он с радостной злобой.
И потом добавил еще несколько слов, от которых Федька застыла, краснея
уже не только щеками, шеей, ушами, но и самым нутром, кажется, - что-то
внутри горело.
Вокруг расслабленно смеялись и громко, с удовольствием говорили. Нельзя
же, в конце концов, раздавать направо и налево сукиных детей, страдников и
не получить когда-нибудь сдачи! Мало кому могло придти в голову, что шельма
подьячий оскорблен матерной бранью - простым сотрясением воздуха, тогда как
замешательство воеводы ни от кого не укрылось - пистолет штука увесистая и
вполне осязаемая.
Наверное, Федька собралась бы наконец с духом, что-нибудь и от себя
пояснить, но в разговор вступил еще один человек, среди общего веселья
сохранявший строгое выражение лица. По важной осанке, богатому платью, по
тому как держался он с князем Василием - без подобострастия, можно было
предположить, что это второй воевода или, по крайней мере, дьяк. Он подъехал
к князю поближе и, доверительно наклонившись, зашептал. Так тихо, что и
товарищи его перестали один за другим галдеть.
- Печатник? - громко и оттого вроде бы недовольно переспросил князь
Василий.
- Федор Федорович, - настаивал собеседник, и Федька, хоть и не могла
ничего более разобрать, поняла, о чем речь.
Время от времени оба на нее посматривали. Потом князь Василий шумно
втянул воздух, двинув ноздрями, провел задумчиво по губам и хлестнул лошадь,
не занимаясь больше подьячим.
- Ступай к съезжей и жди, - сказал Федьке заступник.
Впалые щеки, покрытые разреженной, как осенний лес, бородой, устало
опущенные веки и заострившийся нос, казавшийся на исхудалом лице крупнее,
чем был, - в облике чиновного человека проступало что-то болезненное.
Ощущение это усиливалось еще лишенной всякого молодечества посадкой - на
лошади, как на лавке. Было в этом человеке сочетание равнодушия и
достоинства, которое свойственно привыкшим к власти и потому спокойным
людям. Несмотря на жаркий день, имел он поверх кафтана гвоздичный охабень -
надетый в накидку просторный плащ с рукавами; на брови надвинута черная
шапка.