"Валентин Маслюков. Чет-нечет" - читать интересную книгу автора

будничным образом вручила ему алтын денег и отправила в ряды за пирогами.
Сама же вернулась на кабацкий двор - умыться возле колодца и вообще
осмотреться. Деньги Мезенины, во всяком случае, следовало пересчитать не
откладывая, чтобы вернуть их при первой возможности вдове ямщика и детям,
если такие найдутся.
Полчаса спустя они встретились с Вешняком у съезжей избы. Мальчик стоял
на цыпочках, пытаясь дотянуться до узкого, едва руку просунуть окошка.
- Кто там? - спросила Федька.
- Тюрьма, - возразил Вешняк так строго и коротко, что переспрашивать
Федька не стала.
Тюрьма, как можно было понять, занимала весь нижний ярус, подклет
приказной избы. У соседнего оконца вертелась баба в холщовой рубахе и
тяжелой клетчатой поневе - не сшитой юбке. Баба хихикала и прыскала в ответ
на тяжеловесные любезности, которыми угощали ее скрытые за щелью окна
сидельцы, и временами в деланном смущении закрывала себе рот. Хотя вернее
было бы затыкать уши.
Вешняк отдал Федьке большой пирог и копейку с деньгой сдачи.
- А себе купил? - усомнилась она.
- Давно уж умял.
Кивнул на прощание - по-взрослому, даже с каким-то обижающим сердце
равнодушием, и пошел. Важный человечек в обвисшем кафтанце с разлетающимися
полами.
Подле приказа на пустыре, где мел он полами бурьян, считались дети -
старательно выговаривая слова, тыкала пальчиком коротко стриженная малышка:
- Катилося яблочко в огород в огород. А кто поймал яблочко? Воевода
воевод. Воеводова жена трех детей родила...
Федька пристроилась на лавке под лестницей. Разломила горячий пирог, с
наслаждением его понюхала и стала есть, с глубочайшим вниманием наблюдая,
как дети играют в жмурки. Народ шел, скрипели возы, запряженные то лошадью,
то быками, то даже быком и лошадью в одном ярме, везли сено, дрова, горшки,
бочки. Баба у тюремного оконца зубоскалила, ей отвечали с грубой
откровенностью истомившихся без женского тела мужиков. Потом в темной щели
появилась рука со скомканным грязным бельем - баба подставила корзину.
Позевывая, Федька доела пирог, стряхнула с платья крошки и потрогала
ладонью теплое бревно под щекой. Так сладко и томно тянуло к нему
прислониться...

ГЛАВА ШЕСТАЯ. НЕЧТО О НЕПРЕДВИДЕННЫХ ПОСЛЕДСТВИЯХ ДЕВИЧЬЕЙ РАССЕЯННОСТИ

Когда Федька очнулась, повсюду звонили к вечерне. Тень острога
невероятно вытянулась, добираясь острыми зубьями до середины площади. Федька
встрепенулась, будто упустила что-то важное. Проспала, утратив осторожность,
и будет за это расплачиваться. Бог знает, чем придется расплачиваться.
Шагах в шести стоял голый человек. Он-то и пробудил ее своим тяжелым
взглядом.
Голый он был в самом простом и точном значении слова: ничего, кроме
цепей и чугунного креста. Голый он был в самом безобразном смысле слова:
черен, изможден, и там, где маячило его сморщенное, как гусеница, мужское
естество, волосат. Толстый короткий член передавлен позеленелым медным
кольцом.