"Валентин Маслюков. Чет-нечет" - читать интересную книгу автора

разумению. Когда посланник получил подлинный и сличил грамоты он обиделся. И
потребовал возмещения убытков.
- Сколько?
Федька подумала. Ей приходилось слышать от изолгавшегося брата
несколько не сходных между собой утверждений, брат называл разные суммы. Она
остановилась на меньшей - из скромности:
- Шесть рейхсталеров.
- Недорого. Однако же, весь твой годовой оклад здесь, в Ряжеске.
- Хотел бы в оправдание добавить, что оба ответа были отрицательные,
что мой, что государев. Мы отказались пойти на уступки.
Патрикеев невольно усмехнулся... нахмурился - Федька прослеживала ход
мысли - и... решил простить скользкий, пахнущий кровью, кнутом и дыбой смысл
шутки - забыть.
- Это не все.
Она сделала вид, что не понимает.
- Выкладывай до конца.
- Зернь и кости, государь мой.
- Пьяница, бражник! - уверенно добавил Патрикеев.
- В малых, несмышленых летах, государь мой, остался сиротой. Без
поддержки и без науки! Припадаю к стопам твоим, благодетель!
- Сколько тебе лет?
- Двадцать три.
Кажется, он усомнился, глянув на Федькино прелестное лицо... но на
сомнениях, к счастью, не задержался. Снова стал ходить, обдумывая свое.
Низкое солнце пробивало мелкие слюдяные оконницы, расцвечивало их
переливами красного, бурого, зеленого, мазало потолок и стены случайными
пятнами. Блики и волны света искажали очертания, скрадывали размеры. И
чудилось временами, что Федька ушла в омут, остекленелыми глазами глядит она
из глубин, угадывая далеко над собой, недосягаемо далеко, в другом мире,
отблескивающую поверхность вод. Томно кружилась голова, и хотелось
тихонечко, безмятежно плыть.
Для верности она нащупала за собой стену и тем восстановила верх и низ.
Патрикеев сел, рассеянно подвинул письмо с его задравшимися по сгибам
краями.
- Откуда тебя знает печатник и думный дьяк Федор Федорович Лихачев?
Так вот, значит, какой вопрос так долго ему не давался! В том, что
глава Посольского приказа знал одного из полусотни своих подчиненных, хотя
бы и самого мелкого, не было ничего удивительного. Странно было другое - что
печатник и думный дьяк, особа, приближенная к государю, потрудился
собственноручно написать об этом мелком, ничтожном служащем. Тут надо было
задуматься.
- Отец мой Иван Малыгин и Федор Федорович Лихачев, они ведь знакомы
были с молодых еще лет. Когда я родился... у меня есть сестра, она на меня
похожа... мы вместе родились, двойня, нас одинаково и назвали: Федор да
Федора. В честь Федора Федоровича Лихачева.
- И все же думный дьяк Федор Федорович дурно о тебе отзывается, -
сказал Патрикеев, указывая пальцем в письмо.
Федька промолчала.
Дьяк свернул по старым сгибам верхний и нижний край листа, бережно
сложил его еще раз пополам и глянул на Федьку.