"Валентин Маслюков. Чет-нечет" - читать интересную книгу автора

- Ну что? - притопнул Патрикеев, раздражаясь.
- Хорошо, - прошептал Евтюшка.
- Что хорошего-то? Что ты нашел хорошего?
Евтюшка расслабленно провел пальцем по лбу и сказал громче:
- Знатно написано. Так хорошо у нас тут никто писать не может. И
никогда не писал.
Настала мгновенная, несколько даже зловещая тишина. Федька поежилась,
соображая, не дала ли она маху, малость перестаравшись.
- Ну-ка! - вырвал вдруг лист Патрикеев. - Что хорошего-то? Кто в этом
бисере копаться будет? Посольские эти штучки бросить! По-поместному придется
писать, голубь мой, раз выпала тебе лихая доля - с Москвы да в Ряжеск!
Ишь... развел!.. - В припадке беспричинного раздражения дьяк скомкал лист и
погрозил Федьке. - Шафран, принеси образец!
Приказные понемногу проникали в комнату, но теснились пока у стены.
Когда Шафран отправился искать образец почерка, некоторые бросились за ним,
чтобы спросить, что происходит. Но Шафран, видно, и сам не понимал. Никому
не отвечая, он рылся в сундуке, просматривая не склеенные листы, тетради и
не мог ни на чем остановиться. Поседелый подьячий не очень ясно представлял
себе, как это можно "бросить посольские штучки", писать так, а не иначе,
если почерк дается человеку на всю жизнь один.
Соперничество посольской и поместной школы чистописания давно
разрешилось в пользу поместной. Нахрапистые, сильные неизмеримым численным
превосходством поместные подмяли под себя приказные учреждения на местах и
утвердили свои представления о письме. И все же Шафран не мог уразуметь,
из-за чего дьяк горячится. Что за этим стоит? Одного взгляда было
достаточно: несмотря на обескураживающую молодость посольского подьячего,
попался им мастер редкий. Шафран по-настоящему затруднялся подобрать для
Посольского образец. Он взял наконец случайный лист и понес к Федьке.
Она пожала плечами:
- Переписать?
То, что предъявил ей Шафран, было далеко не лучшим примером поместного
письма: большие, часто неровные, расшатанные буквы. Два-три слова на
столбец. Может, у человека рука замерзла на морозе, в поле, у межи. Или горе
какое в жизни - простить - пожалуй. За образец показать - неловко должно
быть.
С бездумной легкостью Федька принялась водить пером, поглядывая на
предложенный отрывок: "И по его, Владимирову, извету посажен я, холоп твой,
в Ряжеске в тюрьму. И живот свой мучаю, сижу я..."
Патрикеев тем временем переговорил со старшими подьячими и собрался
уходить, не дожидаясь, что там у Федьки получится. Конечно, он и сам понимал
блажную природу своей прихоти. И задержался лишь по случайности, когда
Шафран принял готовую работу.
- Нет, - возразил тот, - твой лист где?
Федька, не сразу вразумясь, чего хотят, протянула и второй лист - с
образцом. Или наоборот? С работой. Она недоуменно посмотрела на пустой
стол... А старый подьячий переводил взгляд с одной бумаги на другую,
изумленный столь откровенно, что Патрикеев вернулся. Глянул и тоже
остолбенел. Присвистнул.
Ринулись вперед приказные, сгрудились вокруг начальников, и скоро то же
самое глуповатое выражение появилось на их лицах. Когда Федька заподозрила