"Илья Масодов. Черти (про гражданскую войну) [F]" - читать интересную книгу автора

иногда они бывали там и ночью, так красиво было гулять пустынными крышами,
распугивая тени котов, под сияющими звездами, ходить босиком по нагретой
дневным солнцем черепицей, вдыхать сверху запах цветов, еще растущих на бал-
конах, так хорошо было растянуться порой на твердой плоскости, лицом вверх,
и ничего не видеть, кроме созвездий и призрачной дороги в никуда. Клаве ка-
залось тогда, что она настолько свободна, что может полететь, просто не
очень еще хочет. Куда лететь, она, впрочем, уже знала: просто вверх, в кос-
мическую тьму, туда, где звезды станут больше. И еще Клава догадывалась, ка-
ких существ могла бы она встретить там, тех, чьи следы находила она в собс-
твенных снах. Одним из них был Комиссар.
Никто, кроме Клавы, не думал больше о таких вещах. Все остальные словно
спали. Когда Клава заглядывала им в глаза, там трудно было разглядеть ка-
кое-нибудь выражение - одна муть и покорство неведомой судьбе. Даже Павел
Максимович, который часто грезил ночами о будущем величии человека, смотрел
мимо настоящего, стараясь его не замечать, и Клава, конечно, знала, почему:
вокруг творилось жуткое. И Павел Максимович чувствовал это, хотя и не приз-
навался сам себе. Его пророческие речи при свете заснувшей лампы кружились
над Клавиной душой, как бабочка над цветком, но Клава думала: может быть,
все так и будет в каком-нибудь ином мире, но не здесь, только не здесь.
Здесь будет вечная ночь.
Жуткое настигло Клаву именно на крышах, залитой свежей, полной, лежащей
среди туч луной, будто повсюду, но не заметить точно, где, цвела снежная че-
ремуха. Минувшим днем они с Петькой были на субботнике по уборке улиц и дво-
ров от металлического хлама. Убирать хлам было весело, Петьки взмок от пота,
бледное лицо его раскраснелось, там, на улицах и во дворах, была пыль, а те-
перь, на ночных крышах, дышалось легко и свободно. Петька сбил палкой спав-
шего на трубе голубя, и дал его Клаве, чтобы она пососала из него кровь.
Клава прижала подрагивающую, мягкую птицу ко рту, пить надо было умеючи,
чтобы пух не набился в горло. И так, стоя на краю крыши с прижатым к лицу
голубем, чьи крылья вывернулись в пространстве, как края раскрытой обертки
мороженого, Клава услышала Всадника. Он был еще довольно далеко, но цокот
его копыт неумолимо приближался.
- Папка скачет! - крикнул Петька и бросился к пожарной лестнице.
Клаве сразу стало страшно. Она оторвала свою кровавую жертву ото рта и
бросила на черепицу.
- Не надо, не лезь! - закричала Клава, заглядывая вниз, на удаляющуюся
Петькину голову.
Но Петька уже слезал, ловко, как обезьяна, карабкался по ржавым ступень-
кам вниз. Пришлось и Клаве лезть за ним, хоть она и боялась. Петька сильно
раскачал лестницу, она вибрировала и гудела под легким Клавиным телом, пыта-
ясь напугать ее иллюзорной высотой. Но в конце концов нога Клавы все же утк-
нулась в тротуар. Дрожь ржавых прутьев еще зудела в ее ладонях и передавлен-
ных узким железом ступнях, когда в конце улицы появился Всадник. Клава услы-
шала всхрапывание его коня, этот страшный, надсадный, свистящий храп, будто
кто-то раздувал продырявленные во многих местах чудовищные меха. Она повер-
нулась и увидела лицо Всадника, рыхлое, рябое, оскаленное от встречного вет-
ра и дикой, непонятной человеку радости, спутанную, кучерявую бороду, и ос-
текленевшие рачьи глаза. Всадник был гол по пояс, в грязных мешковатых шта-
нах, в сапогах, неровно покрытых пылью. Его дергало и било на адском коне,
будто Всадник был уже мертв, но безумная, адская радость не оставляла его