"Илья Масодов. Черти (про гражданскую войну) [F]" - читать интересную книгу автора

женному подобию. В бытии видны были предметы вокзала: длинные лавки, ржавые
рельсы, сложенные вдоль путей, громады вагонов, казавшиеся сгорбленными
из-за собственной смазанной тени, крысы, разбросанные по полу и перекатываю-
щиеся сквозняком с места на место, иногда, завихряясь, поток воздуха даже
подбрасывал их на сидения лавок.
Слабый, перекошенный свет таинственного источника олицетворил для Клавы
восток, поэтому она пошла к будке, переступая крыс и глядя куда-то вверх,
куда свет уже не мог долететь. Пространство лежало там за пределами осозна-
ния, хотя Клаве и казалось, будто она различает тени извергов, парящие под
потолком. Порой они чудились ей даже внизу, проносящимися в полосах мрака за
спинами вагонов, наверное, подумала Клава, они охотятся на крыс. Перед буд-
кой, на полностью подвластном свету участке утрамбованной земли, что-то ле-
жало, вытянувшись вдоль стены, лишь подойдя совсем близко, Клава поняла, что
это человек, и что он почему-то еще жив.
На самом деле она ошибалась: то был не человек, а Трифон Аз. Он даже ле-
жал на земле как-то не по-человечески, словно его положили, а перед тем еще
и вставили в спину некий зажим. Трифон был худ, черен распатланным волосом,
губы его были постоянно приоткрыты и сухи от протекающего через них ветра,
словно Трифон нуждался в дополнительном воздухе. Можно было предположить,
что он просто с рождения не умеет дышать, потому и изворачивается в атмос-
ферном объеме. На самом деле все было гораздо хуже.
Странно, к примеру, было уже то, что Трифон не имел человеческой фами-
лии. По большому счету, у него и имени не было, потому что имя он тоже при-
думал себе сам. Никто не знал, как зовут Трифона на самом деле. Фамилию же
Трифон решил взять себе краткую, из одной буквы, чтобы не обременять бумаж-
ную область государственного аппарата, поскольку же опасался букву ту за-
быть, то спросил, которая есть первая по алфавиту, сам же Трифон алфавита не
знал и не понимал, зачем он сдался.
При ходьбе Трифон поворачивался дополнительно вокруг собственной оси,
чего совершенно не требовал рельеф текущего места, даже наоборот, вращение
мешало Трифону идти, но он шел, а часто при этом еще и пел. Пел Трифон раз-
ное, и все фальшиво, как сломанный патефон, большей частью песен, которые
вспоминались ему, вовсе не существовало. Одна девушка как-то надела на Три-
фона картуз, да с тех пор так и ходил он в этом картузе, надвинув его на
лоб, так что кучерявые волосы прикрывали взгляд, а взгляд у Трифона, даже
когда он смеялся, был пуст и страшен.
До революции Трифон работал мойщиком подвижного состава и много пил.
Когда началась война, Трифон беспричинно озлобился и убил соседскую кошку
ударом сапога, заявив, что она - шлюха. Хозяйка кошки донесла на Трифона в
участок, и его уволили с работы, после чего он пошел побираться по путям
следования поездов. Потому что Трифон верил не в Бога, а в неумолимую силу
паровоза. Эта вера происходила в нем от изумления перед стремительностью пе-
ремещения огромных железных механизмов, которому он не находил аналогии в
природе, а это значило, что Бога нет, потому что какой же то Бог, если чело-
век его превзошел? Так Трифон отмел представление о Боге как рудиментарный
дурман, и тем самым духовно сблизился с коммунистами, тоже признававшими,
что паровоз важнее Бога. Но Трифон ставил себя выше коммунистов, потому что
знал: паровоз важнее всего. От этого он не примкнул к революции, а ходил с
песней по шпалам, шпалы, как полагал Трифон, проложены были в единственно
возможных для движения местах, оттого поезда и ездят так быстро, что дороги