"Илья Масодов. Черти (про гражданскую войну) [F]" - читать интересную книгу автора

раньше были неправильные.
Когда в город пришли красные, Трифона поймали и привели на вокзал, чтобы
он работал, а не просто воспевал механизмы. Трифон смирился, но людей к себе
не подпускал. Идиотски воя, он лупил в свободное от труда время куском ме-
талла по ржавым рельсам, отчего один контуженый красноармеец из санитарного
вагона выстрелил в Трифона винтовкой, а потом стал биться головой об стену,
и, пока его остановили, расколол себе череп и умер от потери мозгов, а пора-
женный выстрелом Трифон упал, катался и стучал во многие места земли, словно
ломился в запертую дверь с просьбой о могиле, но земля отвергла его, наконец
он валяться бросил, встал, отряхнул песок, и пули в нем никакой не нашли.
Однако Трифон навсегда запомнил гром выстрела, водяные, отупевшие глаза ря-
бого красноармейца, уставившиеся на него из окна теплушки, такие же мутные и
травоядные, как у самого Трифона, а потом сокрушительный удар по голове,
словно мордой летящего со всей скоростью поезда. И тогда, пав наземь, Трифон
увидел тот поезд, уносящийся мимо его тела, сбитого под откос в предгрозовой
тишине проваленного сознания, поезд поедал под собой рельсы, он жег землю
огнем, и земля оставалась черной и мертвой позади, кроме того горели рядом с
линией рельс деревья, подожженные машиной во мгновения недалекого прошлого,
мгновения тяжелые, как мраморные плиты. Пока тело Трифона кувыркалось и уда-
рялось в запертую дверь земли, неграмотная душа прочла на уходящем брониро-
ванном борту надпись: "Товарищ Свердлов". И Трифон вспомнил без остатка все
то, чего с ним никогда не было. И осознал свою цель.
- Где тут поезд в Сибирь? - спросила Клава вывернутое перед нею тело.
- Нет поезда, - глухо и неправильно просипел Трифон. - Надо дрезиной.
Под Залесской битый состав лежит, если мимо него проедем, дойдем до Сибири.
А другой дороги нет.
- Давай! - рявкнул из тьмы Петька.
Трифон понял: эти доведут его до цели. И вдруг захохотал так, что крысы
бросились врассыпную по всей площади вокзала, как побежавшие по воде круги.
Через час Трифон уже гнал дрезину в темных, мокрых от растаявшего снега, по-
лях. Петька с Клавой сидели за его спиной, как языческие чучела, олицетво-
рявшие собою что-то вроде вечно жаждущей мести, Клава, например, могла бы
изображать ее недремлющее око, а Петька - карающую лапу. Но Трифон и не
смотрел на них, он смотрел вперед, где не видно было даже рельсового пути в
сырой траве, Трифон качался, все больше разгоняя дрезину, и пел. В замкнутом
помещении вокзала Трифон не в силах был петь, только выть, колотя по рельсу,
здесь же, на огромном просторе, песня сама рвалась у него из глотки невыно-
симым зовом, и Трифон воспроизводил ее как мог расстроенным инструментом
своего тела: он то утробно ревел, широко разевая рот, насупив брови и опус-
кая нижнюю челюсть до кадыка, то надсадно ухал, порываясь головой вперед, то
голосил растянутые, перемешанные в кашу слова, закинувшись назад и хрипя от
неверно набираемого воздуха. Вдобавок Трифон чуял еще пробивающий всякую его
кость барабанный бой - подземный грохот идущей низом колесницы смерти, но не
мог его воссоздать, только дробно стучал сапогами о дно дрезины, вторя тому
бешеному такту.
Уже в предрассветных сумерках от песни Никифора взошла над сбитым с
рельс составом под станцией Залесской воронья стая. Этот состав был огромен,
когда шел к своей неведомой цели, наверное, он вез на Москву полчища верных
царю солдат, пока красные партизаны не взорвали под ним пути, и вся металли-
ческая лавина обрушилась тогда под откос, убивая себя своей же массой. Мощь