"Илья Масодов. Черти (про гражданскую войну) [F]" - читать интересную книгу автора

светились тусклым кровавым огнем. В остальном они выглядели, как пьянчуги, и
раньше бродившие по границам рабочих кварталов. Но Клава сразу догадалась -
это не люди, а страшные оборотни. От оборотней несло луком, блевотой и дуб-
леной кожей одежд. Васька был массивен, всклокоченная и как будто мокрая бо-
рода покрывала ему половину лица там, где обычно находится рот, и дышал он
через бороду, будто намеренно фильтруя воздух от вредных примесей. Глаза
Васьки постоянно таращились, как у какого-нибудь земляного жителя, а скулы
выглядели как-то стоптано, уплощенно, зато щеки походили на поднявшееся тес-
то, гладкое и ноздреватое, из этих пор вылезали на свет волосы, как лапки
упавшего в щель паука. Второй мужчина был старше и меньше ростом, тело его
ссохлось на тропах революции, борода порыжела от пылающего степного солнца.
В руках он держал рифленую гранату, и лицо у него было таким злым, что Клава
сразу стала дрожать.
- Чего трясешься? - дико крякнул Васька и с размаху врезал Клаве кулаком
в живот. Клава успела увидеть, как дернулось смотревшее вверх дуло винтовки
за его спиной, потом страшная боль согнула ее в поясе, и она повалилась на
пол. Так Клава стала членом семьи Барановых. Оборотень с порыжевшей бородой
оказался главой этой семьи, Семеном Барановым, а Васька - это был его сын,
Василий Семенович. Еще у Семена была жена - Евдокия Баранова, которую он на-
зывал "мать", курносая худая баба с длинным черным волосом и лишенная многих
зубов - их выбил ей муж за годы совместной жизни, казавшиеся ей столетиями.
Однако столетняя жизнь не изводила Евдокию без потребы - встречая, к приме-
ру, рухнувший дом, она сама жалела его, преждевременно упавшего в пыль под
давлением ветра, морщины сужались на ее лице и она смотрела на руины со спо-
койной скорбью, как смотрит вечность. Лишь иногда что-то неведомое и слепое
скручивало Евдокию изнутри, силы покидали ее, оставляя сохнуть в одиноком
мучении, и тогда Евдокия забиралась в погреб и валялась там на полу, как не-
живая, и крысы бегали по ней, не осмеливаясь грызть отравленное такой пе-
чалью тело.
Кроме Василия у Евдокии был еще сын Никита, ему на войне оторвало руку и
ногу с одной стороны, и теперь он прыгал углом, опираясь на единственный са-
пог и костыль, зажатый в уцелевшей руке, его все так и называли - Косой. Ру-
ка Косого Никиты была необычайно сильна - однажды, к примеру, он сцапал ею
Клаву на кухне, где она терла мокрой тряпкой полы, и это было так больно,
что Клава завопила со всей мочи, боясь, что Косой Никита хочет вырвать у нее
руку и приживить на себе. Третий сын Барановых, - Григорий, картуз которого
до сих пор висел на гвозде над одной из кроватей, - помер в семнадцатом году
от тифа, а дочь, - Антонина Баранова, - вышла замуж и жила на стороне. Про-
чие отпрыски Барановых умерли в детстве, Клава не могла даже представить се-
бе, сколько их было, каждый раз в глухом бормотании нелюдей слышались новые
имена, да и чего другого можно было ожидать после столетней супружеской жиз-
ни - череда маленьких гробиков, в которых стучат зубами продрогшие под зем-
лей, осклизлые детеныши, мальчики и девочки.
У Барановых Клаве жилось очень плохо. Ее все время били, то за то, что
она плохо мыла полы, то за то, что порезала руки при чистке картошки, а в
основном просто так, безо всякой причины. Евдокия била Клаву тяжелой грязной
тряпкой, веником, скалкой для теста или чугунной сковородкой, от ударов ко-
торой потом надолго отнималось плечо, Косой Никита бил могучей рукой, драл
за волосы, или плевал с расстояния в лицо, и, кроме того, он все время искал
момента поймать Клаву в тихом месте, чтобы придушить. Дважды он застигал ее