"Илья Масодов. Сладость твоих губ нежных ("Школа" #1)" - читать интересную книгу автора

повелительнице стопы вытянутых с кровати босых ног, едко пахнущие потом и
слежавшейся внутренней кожей обуви. Ольга Матвеевна сидит, прислонившись
спиной к стенке за кроватью и подпиливает себе ногти на руках. Чтение с
лобзанием повторяется трижды, и Катя запинается только один раз,
запинается и из ее сердца сразу выпадает живая искра и уходит в землю,
оставляя после себя только мертвое молчание овечьего ужаса.

- Дальше, - спокойно произносит Ольга Матвеевна. - Потом получишь.

Катя лишний раз прижимается ртом и носом к плотной гладкой коже
божественных подошв, но все равно по окончании молитвы должна лечь прямо в
одежде животом на кровать, Ольга Матвеевна садится на нее верхом, сильно
придавливая своей тяжестью и сильно, с хлопками, бьет Катю сверху ладонями
по затылку, пока та молча терпит, вцепившись руками в одеяло. В голове у
Кати звенит и вспыхивает, как в поломанном телефоне, слезы капают из глаз,
она снова и снова твердит про себя плохо запоминающиеся слова,
полустершиеся, каракулевые буквы проплывают по крахмальной наволочке,
которой Кате ни в коем случае нельзя касаться "своей грязной мордой".
Наконец Ольга Матвеевна прекращает ее бить, заставляет снять колготки и
трусы, связывает ей колготками руки за спиной, садит себе на колени и
начинает кормить Катю блинами, разрывая их пальцами и лично засовывая Кате
в рот. Блины жирные, мягкие и сладкие. Поначалу Катя успевает быстро
разжевывать и глотать, потом просто проталкивает, давясь, куски блинов
через горло, но наступает момент, когда она уже не может есть, ее тошнит,
она отворачивает голову, за что с размаху получает по губам.

- Жри, когда дают, - злобно говорит ей Ольга Матвеевна. - Жри, сволочь.
Жри, нажирайся, гадина, набивай пузо. Глотай, гадина. Я сказала тебе -
глотай. Не хочешь? Не хочешь? А я тебе говорю - жри! Ты же хотела жрать!
Ты хотела жрать? Дети всегда хотят жрать! Разве не так? Жри, паскуда,
маленькая гадина. Разве блинчики не вкусные? Ты у меня будешь сытой. Ты у
меня никогда не скажешь, что нечего было жрать. В глотку влезет, из жопы
вылезет. Я тебе дам плеваться! Я тебе дам, я тебе дам, паскуда! Если я
говорю тебе жрать, ты будешь у меня жрать!

Катя давится и выперхивает из себя полупережеванные кусочки, Ольга
Матвеевна наклоняет ее головой мимо своих коленей, отчего Катя сразу
начинает рвать на пол и ее босые ноги, причем вовсе не блинами, а чем-то
гадко пахнущим, жидким и тянущимся, как разбитые яйца.

- Ну ты глянь, гадина, что ты сделала, - смеется Ольга Матвеевна. -
Ноги мне заблевала, дура. Ты мне заблевала ноги. Мне, которая чище неба и
светлее солнца. Ну посмотри, свинья. Тебе что надо сделать за это? Отвечай.
Не знаешь? Нет, ты просто не хочешь сказать, ты боишься, наглая свинья.
Еще дать по морде? Дать еще? Бьешь тебя бьешь, а ума не прибавляется. Как
была дурой, так и осталась!

Катя широко открывает глаза, все еще давясь и кашляет рвотой, руки у
нее все еще связаны, она тупо смотрит на блевоту, расплескавшуюся по
половицам и плюснам Ольги Матвеевны.