"Илья Масодов. Сладость твоих губ нежных ("Школа" #1)" - читать интересную книгу автора

Другие трупы сбрасывают по воздуху, взяв за плечи, и они падают друг на
друга с чавкающими глухими шлепками, протекая темной гнилой кровью.
Водитель ругается матом, жмурясь от летящего в глаза снега.

Катю вытряхивают из последнего мешка. Снег падает ей в сжатое
смертельной судорогой лицо, попадая в раскрытый рот. По шее проходит
лиловый рубец от колготок.

- Это та, что удавилась, - говорит водитель. - Уже опухла, сука.

- Слушай, Вовка, погоди, - Петр вдруг расстегивает штаны, начиная тихо,
воркующе смеяться. - Погоди, Вовка, гляди. Рот раскрыла, она пить хочет, -
он смеется, широко уперев ноги над Катиной головой, и пускает мочу, целясь
девочке в рот. От смеха он попеременно перестает попадать, пробрызгивая
дорожкой семенящих капель по лицу. Моча все же быстро наполняет рот
девочки и переливается через губы. - А теперь, Вовка, смотри фокус, -
говорит Петр, встряхнувшись и пряча. Он приподнимает одну ногу и наступает
ею Кате не живот. Катя вдруг сильно, хрипло рыгает, бульканьем выбрасывая
мочу изо рта маленьким родничком. Водитель с руганью отшатывается от нее.

- Да не шарахайся, дурило, - хохочет Петр. - Это ж газы ртом вышли. Я
надавил, газы вышли. А ты дурак испугался. Давай скинем.

- Да ну тебя на хуй, - мрачно говорит водитель, поднимая лопату. - Сам
скидывай.

- Да помоги ты, елки зеленые, - с удивлением разводит руками Петр.

- Говорю, сам скидывай. Какого хрена ты на нее ссал?

- А шо такое? Она же никому не расскажет, - смеется Петр. - Правда,
детка?
- Петр приседает, берет Катю за ноги, протаскивает по земле и, крякнув,
швыряет ее в яму. - Тяжелая, блядь, - вздыхает он, снова выпрямляясь. - Ну
если я ссать хотел, так что мне, до города терпеть? А то, что на нее ссал,
на девчонку, так это по ошибке. Не заметил, ебена мать. Что тут видно в
темноте, а она лежит, как колода. Так что ты уж, брат, извини.

Водитель молча упирает лопату и наседает на нее ногой. Они зарываю яму,
ничего не говоря, только тяжело дышат. Лезвия лопат с металлическим
харканьем врезаются в холодную землю, наметенную кучей на краю ямы, комья
сыпятся вниз, покрывая голые тела мертвецов стохастической рябью помех,
словно они разъедаются ветром сухого гниения и порывами растворяются прямо
на глазах. Вскоре трупы уже не видны под слоем земли, а двое с лопатами
все продолжают бросать комья на то место, где они были когда-то, чтобы
никто не смог отличить его от других лесных мест, чтобы оно поросло
обычной травой и древесной молодью, чтобы вылупились тут одной осенью
из-под мха грибы, и чтобы память человеческая не нарушала постепенного
вростания корней, выделяя здесь могилу, потому что все могилы на земле все
равно теряются, а трупы, некогда заложенные в них, все равно рассыпаются в