"Илья Масодов. Сладость твоих губ нежных ("Школа" #1)" - читать интересную книгу автора

тайги, и прочее, и прочее, всего и пересказать нельзя.

Советская власть развешивает в городе плакаты, призывающие покончить
наконец с вековой темнотой и вступать в кружки ликвидации
научно-технической и марксистско-ленинской безграмотности, проводятся два
митинга, в клубе советов и на площади Сталина, председатель горкома партии
товарищ Рябенко выступает с инициативой отправить к интернату выборную
делегацию из комсомольцев и коммунистов города, чтобы разобрать его на
доски и бетонные блоки, дабы развеять миф о возможности существования души
без тела и жизни по ту сторону смерти. Речи товарища Рябенко встречают
овации и радостный отклик, но никаких делегаций никто посылать не хочет, и
сам товарищ Рябенко тоже, потому что имеет директиву не принимать суеверия
всерьез, а бороться с ними одной силой партийного слова, которое смоет
лишнее и само отомрет, не оставив памяти о себе, а значит и о том, что
смыто. Вместо экспедиции в городе назначен внеочередной праздник, шествие
со знаменами, комсомольская самодеятельность и чтения в доме советов
революционного поэта Маяковского, который, говорят, не верил ни в Бога, ни
в чертей, а только в многотрубную мощь индустрии.

В то время как по улицам города, рябящим метелью, движется смеющаяся
советская молодежь и распевает песни гражданской войны, полные щемящего до
слез душевного пламени, в десяти километрах севернее, на морозной окраине
бывшей деревни Лужки, останавливается и гасит свои фары военный грузовик,
кузов которого покрыт маскировочной белой материей государственной тайны.
Из грузовика на дорогу сгружаются четверо людей. Грузовик сдает назад,
разворачивается и уходит в ночную темноту, а люди остаются на фоне метели,
погасших навеки изб и пугающей черноты пространства, которого коснулась
разрушающая рука Разрушителя. В темноте зимней ночи нельзя сейчас
различить их суровых лиц, но знайте, они страшны, эти лица, источенные
жгучими ветрами смерти, застывшие бесчувственными масками ожесточения, с
глазами, сузившимися от скорби о потерянных товарищах, тех, кто не дожил
до сегодняшнего дня, выполняя свой вечный долг. За спинами их вещмешки и
винтовки, заряженные чистым, как горные ручьи, серебром. Каждый из них
трижды герой Советского Союза, но никто не знает о них, ни один человек во
всей нашей огромной стране.

Они молча идут пустой деревенской улицей, разбивая прикладами черные
окна домов, в которых свистит метель, а может быть это птицы смерти поют в
глубине безжизненных изб, где лежат, закутавшись в одежду и одеяла даже не
мертвые, а призраки мертвых, выжженные морозом мумии советских людей.
Раньше здесь был колхоз имени Ленина, теперь тут некрополь, белый
кладбищенский лабиринт, свежевыкрашенный снегом, и их собственные следы,
следы еще живых, бледнеют на глазах, покрываемые тюлевым саваном вьюги.

Названия этим людям нет, ни в одном секретном сейфе не пылятся
свидетельства о них, имена их забыты, словно не рождались они вовсе на
свет, их не существует, и тем не менее они есть, я помню их лица, как
воочию перед собой, я помню их голоса, словно сидим мы сейчас за одним
столом, мои товарищи, в каких пещерах земли спите вы теперь, родные мои.