"Катарина Масетти. Между Богом и мной все кончено" - читать интересную книгу автора

соревновании, когда мы учились в седьмом классе. Он метал дротики и был
красив, как бог, мускулы на животе ну прямо как кубики. Одна из девчонок,
тусовавшихся возле спортивной арены, взяла его футболку и, зажмурившись,
зарылась в нее лицом. На этих соревнованиях я должна была прыгать в длину,
потому что все обычно думают, будто люди высокого роста хорошо прыгают в
длину. Ага, так и есть. Я прыгаю и в длину, и в высоту, только не могу
делать это по отдельности. Я одновременно рвусь в высоту и в длину, из меня
вышла бы замечательная кенгуру.
В тот день наша школа лидировала, и я превзошла себя, завоевав второе
место. В финале я должна была соревноваться с девчонкой из другой школы.
Надо было сделать лишь одну удачную попытку, такую же, как до этого, чтобы
выиграть. Весь наш класс прилип к ограждениям и скандировал: "Лин-не-я!
Лин-не-я! ЛИН-НЕ-Я!"
Ринувшись вперед, я сделала три неудачные попытки, три неудачных прыжка
подряд, и уселась, глядя на свои кроссовки, под веселые крики парней из
класса: "Линнея, попрыгунья ты наша!"
- Вы только посмотрите на эту попрыгунью стрекозу! - голосил маленький
косоглазый придурок по имени Тобба, который едва доставал мне до пупка.
Впрочем, такого роста была половина парней из нашего класса, когда мы
учились в седьмом. Кажется, им это действовало на нервы. Девчонки лишь тихо
хихикали.
Я так и сидела, ковыряя дырку на футболке и утешая себя фантазиями о
собственных похоронах, где я выступала в роли прекрасной покойницы, а весь
класс захлебывался от плача, так что слезы текли ручьем. Сами знаете, ведь
все когда-то такое себе представляли.
Кто-то похлопал меня по спине. Это был Маркус. Он протянул мне мою
олимпийку, брошенную кем-то в лужу. Маркус выжал ее.
- Когда я первый раз метал дротик, то попал в нашего классного
руководителя, - сказал он без всякой преамбулы. - Прямо в ногу. Они прозвали
меня Кротом, потому что я был толстым, маленьким да еще и почти слепым.
- Ты же не виноват, что твой классный оказался в тот момент там, куда
ты метал дротик, - пробормотала я.
- Да, но он стоял у меня за спиной... Держи, повесь олимпийку на забор,
и она высохнет, прежде чем ты поедешь домой, - сказал Маркус, глядя на меня.
И улыбнулся.
У меня было такое чувство, будто он направил мне прямо в лицо лампу в
тысячу ватт и внезапно включил ее. Я совершенно ослепла, как и всякий раз,
когда он включает эту лампу. Словно бы жду, что это не ошибка, а чудо.
Он ведь мог бы ко мне и не подходить. Я и сейчас не такая уж красотка,
а в тринадцать у меня был период, когда я выглядела просто ужасно: кожа
жирная, вся в угрях, неправильно осветленные волосы и груди настолько
маленькие, что мне казалось, будто они растут внутрь. Маркус был очень
милым. Даже не знаю, понимал ли он, как помог мне своими словами. Все тут же
заткнулись.
Разумеется, я до сих пор в него влюблена. Иногда он здоровается со мной
и кидает пару слов, зажигая ту лампочку, но, понятное дело, питает ко мне не
более теплые чувства, чем, скажем, к велосипедным стоянкам. То есть он как
бы ничего не имеет против того, что они существуют, от них много пользы, но
одну от другой отличить невозможно...
Моя "влюбленность" давала себе волю в фантазиях. Так бывает у всех. В