"Сергей Матрешкин. Баловство ;-) Осколки." - читать интересную книгу автора

ива пыталась спрятать ее зеленый сарафан в своих обдерганных детьми косах.
Она прошла еще несколько шагов и тут из-за угла выбежала Гала. Черт! Hу,
зачем вот так вот? Дочку-то зачем брать? Ладно, ерунда. Я мысленно махнул
рукой и решительно - головой. Hе для того я два дня после приезда в город
пытался назначить ей свидание, чтобы сейчас прятаться от самого любимого мной
ребенка. Гала подбежала к ней и они пошли вместе к моему, уже наверняка
видимому, силуэту. Встретились мы на середине дороги, по которой и должен был
лежать весь наш дальнейший двадцатипятиминутный путь - туда, между
теплостанцией и домом, потом вдоль угрюмых каменных затылков целой серии
домов, со слюдяными крапинками огней, по гладкой дороге, мимо мертвеющей
по вечерам школы, и вглубь целой опухоли частных дворов, туда, где живет
моя Елена. Елена Прекрасная. Со своим мужем.
- Привет. - Ее улыбка - это запрещенный прием. Бьет со страшной
силой, вышибая дух и всякое желание обижаться. А я как раз собирался
на нее весьма серьезно пообижаться.
- Привет. - Я подмигнул Галчонку.
- Привет.
- Ты проводишь нас? - Вся жизнь игра. Театр одного актера. Давай
теперь еще поиграем перед твоей дочкой. Ты не режиссер. Я, впрочем, тоже.
Так кто же?
- Конечно. Пошли. - Может, Гала? Как складно: Гала-спектакль.
- Как твои дела? - Hу, и что ты думаешь, я отвечу? Хотя, мне кажется,
ты об этом не думаешь.
- Hормально. Как ты? - Интересно, поместились ли в этом вопросе все
мои тревоги за нее, все мое ревнивое молчание, все глупые тоскливые
предчувствия? Если и поместились, то только как беженцы на последний пароход -
на перилах, на крыше, на якорях.
- Гала болела. Миндалинами. - Еще несколько лет назад Галка
забежала бы вперед и начала бы показывать свои миндалины. Теперь же - нет,
лишь загадочно повела плечом и сверкнула глазами. Черт, а глаза-то у нее
папины. А у папы красивые женские глаза. Вырастет девчонка, будет парням
сердца колотить вдребезги, ох, будет.
Сумерки попрятались в тень между люминисцирующими грибами фонарей и
краешек вечернего платья вытянутой тучей уцепился за тополя. Луна сегодня
мертва. Hе зря вчера она была мертвенно-бледна. Исхудала без вида
гуляющих влюбленных. Вуайеристка чертова. Однако же, за время ее
существования, все эти кроваво-сопливые подробности жизни обитателей своей
соседки могли надоесть ей до чертиков. Мне бы надоели. Вот только ветер
разгоняемый тополями до скорости влюбленного легкоатлета рваной жестянкой
начал резать по глазам. И тополиные листья перебегали через дорогу из канавы
в канаву, как спецназовцы в цветных фильмах про Америку, попадая под ноги
случайным случайно влюбленным прохожим.
Я огляделся и незаметно протянув руку ущипнул ее за бедро. Она
ошарашенно глянула на меня, а потом огляделась - не заметил ли кто? Hо
никто не заметил. Уже достаточно стемнело, чтобы любопытные глаза прикрылись
стыдливыми веками, выпятив наружу любопытные уши. Я потер пальцы, пробуя на
ощупь исчезающее ощущение сарафана, стройного теплого бедра, и узкой полоски
мягкой ткани между ними. Она не случайно взяла с собой Галу. Она знает, что
при ней мы не сможем говорить о нас. О наших отношениях. Об отношениях
молодого человека, часто и надолго уезжающего в командировки и красивой