"Лариса Матрос. Три эссе" - читать интересную книгу автора

часам четырем, когда появляются администраторы, готовые к бою с одолевающими
их у входа и у касс театралами.
Не встречая никаких преград, я постучала в дверь администратора и, не
услышав ответа, переступила порог. За столом в жаркой комнате сидел
немолодой полный мужчина в расстегнутой до пояса и мокрой от пота рубашке.
Не предложив мне сесть и не поднимая головы от бумаг, он сказал: " Я вас
слушаю... "
- Понимате, - выдавливала я из себя взволнованно, теряя от его
неприветливости желание произносить заранее заготовленные слова, -
Шолом-Алейхема, 40", - это мой родной двор, поэтому я бы....
- Послушайте, - перебил администратор, вытирая лицо мокрым платком,
- вы знаете, сколько тут развелось с Шолом- Алейхема, 40!
Я оцепенела. Администратор же опять опустил голову к бумагам.
- Но позвольте, - произнесла я в отчаяньи, - кто дал вам право меня
оскорблять?!
В это время зазвонил телефон, и "начальник", демонстрируя, что
находится в пустой комнате, где меня уже нет, повернулся вполоборота к окну,
и начал говорить в трубку...
Спустя какое-то время малоинтересный спектакль "Шолом- Алейхема, 40",
посвященный дозволенной уже к обсуждению теме эмиграции, был показан по
телевизору, вызвав разочарование, ибо заявленный в самом названии Двор, как
главный герой пьесы, в ней совсем не отражен. Но мне стало жаль, что грубый
администратор отбил у меня охоту тогда встретиться с автором пьесы,
поговорить с ним, выразить благодарность уже за одно то, что ему удалось,
очевидно, почувствовать, пусть и не отраженную в пьесе, уникальность этого
типичного двора в центре Молдаванки.
И вот сегодня, вновь, накануне апреля, когда, как и каждой весной,
тянет в солнечный радостный город, память возвращает меня в мой двор по
адресу: Одесса, Шолом-Алейхема, 40.
Наш в пышных акациях двор, расположенный на углу улиц Шолом- Алейхема
(в прошлом Мясоедовской) и Буденного (бывшей Болгарской), образован
примыкающими другу к другу двухэтажными флигелями, (с борта самолоета ,
наверное, виделся бы неаккуратно нарисованным параллеллепипедом), в
крошечных, без каких-либо удобств, квартирах которого тогда жили люди самых
разных сословий (врачи, торговцы на Привозе, парикмахеры, сапожники,
портные, военные, политработники и др. ), разных национальностей, служил
всем нам, словно компенсацией за тесные, мрачные жилища. Основная жизнь всех
вместе и каждого в отдельности проходила во дворе, где все все знали друг о
друге. Некоторые соседи иногда ссорились, обменивались оскорблениями,
доходящими до драк, но все друг друга любили и готовы были откликнуться по
первому зову о помощи. Здесь все, независимо от национальности,
соревновались в приготовлении украинского борща с чесноком, еврейской
фаршированной рыбы, русских щей. В дни национальных праздников нас, детей,
родители, (часто не религиозные) отправляли по всем соседям разносить им
ритуальные угощения. И потому в дни еврейских праздников русские и
украинские семьи ели, сравнивая кулинарные достоинства соседок, изделия из
мацы, фаршированную рыбу, струдель, и т. д., а в дни православных праздников
столы в еврейских квартирах ломились от крашенных яиц, пасхальных куличей и
пр.
*