"Лариса Матрос. Снова у побережья" - читать интересную книгу автора

высоко: "Я Вас любил так искренно, так нежно...", что поэт произносит
поистине рыцарские (выделено - Л.М.) слова: "Как дай вам Бог любимой быть
другим". Не побоюсь сентиментальности и признаюсь, что меня взволновало
обращение писателя к этому стихотворению А. Пушкина в обсуждаемом контексте,
поскольку перекликается с моим восприятием его как символа, как "единицы
измерения" по критериям благородства, великодушия в отношении мужчины к
женщине, что я попыталась сформулировать в своем стихотворении "Он обозначил
подлинный критерий" (см.ниже ссылку на мой сайт в интернете). Не менее
интересны и рассуждения писателя о стихотворениях Маяковского, Есенина
В.Луговского, И Бродского и др. на обсуждаемую тему. Но в ремарке, -
"Рыцарская формула Пушкина, развитая в стихах Маяковского и Есенина,
отвергнута Луговским...", - содержится, на мой взгляд, обобщение, в котором
сквозит грусть по рыцарству, утрата которого не приносит удовлетворенности и
самим мужчинам. Кто виноват? Окружающая среда, сами мужчины, а может мы,
женщины?
В No 12 "Побережья" эссе этого же автора "Кукла Анечка (Встречи с
А.Ахматовой)" посвящено воспоминаниям писателя о встречах с великой
поэтессой. Здесь приводится эпизод, когда Анна Андреевна довела до истерики
редактора Н. Толстую неприятием никаких поправок. "Все, до единой запятой. Я
не принимаю Ваших поправок". Ахматова поднялась с кресла. "Мне казалось, что
по крайней мере, часть поправок приемлема", - едва дыша, вымолвила Толстая.
"Так вот, чтобы впредь вам чушь не казалась истиной!", - почти выкрикнула
Ахматова, швырнула верстку на пол, под ноги плачущей Натальи Ивановны и не
вышла, вынесла себя из квартиры редактора".
Содержание и тональность этого эссе Шраера-Петрова содержит типичную
противоречивость в восприятии знаменитостей, которая характерна для
большинства воспоминаний о них, в том числе и опубликованных в этих выпусках
"Побережья".
Думаю, что не сделаю "открытия" в утверждении, что мы люди-человеки
безусловно грешны тем, что нередко нарушаем известные заповеди, призывающие
нас к добру и милосердию. Но, будь моя воля, я бы выдавала индульгенцию за
нарушение одной из них: "Не сотвори себе кумира". Кумиры нам нужны как
эталоны, на которые хочется ровняться, которым хочется подражать. Я, конечно
же, не имею в виду имеющие место, к сожалению, факты создания и насаждения -
ложных кумиров, каковыми бывали и злодеи даже. В данном случае я говорю о
кумирах, которых мы возносим на этот пьедестал за то, что они обогащают нас
плодами своего творчества, без которого наша жизнь была б духовно беднее и
бесцветной - литераторах, писателях, артистах, музыкантах, художниках. Но
вся наша беда в том, что сами возвышая кумира над собой, мы именно этого, -
его возвышения над нами - ему не прощаем. А если и прощаем (по принципу:
понять - значит простить), все равно не можем избавиться от горечи, подобной
той, что испытываем при неразделенной любви, если кумир не проявляет
ответных чувств к нам. Но истоки этой "драмы" не только в нас. Сами кумиры
делают все для того, чтобы мы их создавали. Они изощряются как могут, (не
только своим творчеством): рекламируют себя, стремятся угадать наши вкусы,
они признаются нам в любви и клянутся в том, что без нас их жизнь невозможна
и бессмысленна. И они искренни в своих признаниях, но с одной лишь
оговоркой: они любят нас всех вместе, как единое целое. А мы хотим, чтоб
каждого из нас отдельно взятого. А это объективно невозможно.
На эти рассуждения наводят и эссе постоянного автора ежегодника