"Уле Маттсон. Бриг 'Три лилии' " - читать интересную книгу автора

- Сильно, - ответил Миккель и стиснул зубы.
Он не стал передавать, что Синтор говорил про отца.
И про ком тоже не упомянул.
А сказал он вот что:
- Когда отец вернется, купим белого коня, поедем к Синтору и купим весь
Бранте Клев, чтобы не кланяться.
Бабушка покачала седой головой и вздохнула:
- Скажи спасибо, если вообще вернется, внучек. Надо же выдумать: белого
коня!.. Стой, не дергайся, еще помажу.
Миккель застегнул штаны и побрел на чердак. Там висел на крючке
воскресный костюм Петруса Миккельсона - все, что осталось от отца.
Маленькие, засиженные мухами окошки обросли паутиной, и Миккель
пробирался наугад. Не дойдя двух шагов до костюма, он почтительно
остановился и легонько потер себя сзади.
- Он сильно бил, а я не ревел, - сказал Миккель костюму. - Ни единой
слезинки. Когда вернешься, отец, мы им нос утрем! Обещаешь? Всем! И коня
купим. Как думаешь, белый конь дороже черного?

Глава шестая

КТО ЖИЛ НА ВТОРОМ ЭТАЖЕ

Я еще не сказал о том, что постоялый двор принадлежал приходу?
Но бабушка Тювесон была бедна, как мышь, и никто из деревни не хотел
селиться в такой развалюхе, вот ей и позволили жить там.
В то время было много бедняков. Они ели селедку, картошку и репу, а
запивали водичкой. Когда ничего не было, голодали. На постоялом дворе тоже
знали голод и холод.
Когда случался хороший улов, бабушка несла продавать в деревню треску и
другую рыбу. Домой приносила крупу и муку, кусок свинины на второе да
косточку Боббе. И устраивали пир.
На беду у Боббе начали выпадать зубы. С каждым днем все труднее было
представить себе, что десять лет назад он был молодым курчавым пуделем с
белым пятнышком на груди. Единственный глаз все время слезился.
Хотя, если бросить в воду на глубину двух саженей камень, намазанный
жиром, Боббе нырял и доставал его. Он любил жир.
Миккель даже стих сочинил об этом. Это было его второе сочинение; он
записал его угольком на плите. Там и сейчас можно прочесть (камень лежит на
полу):

Камень, вымазанный в сале,
В воду с пристани бросали.
Сколько раз мой старый пес
Камень на берег принес!

А вообще на душе у Миккеля было тяжело. Взять хоть отца - Петруса
Юханнеса Миккельсона. Думаете, он вернулся?
Пусть у него даже миллион медных пуговиц и три метра росту, какая от
этого радость, коли он не едет домой?
Конечно, в деревне любой мальчишка с пятью пальцами на каждой ноге