"Уле Маттсон. Бриг 'Три лилии' " - читать интересную книгу автора - Сильно, - ответил Миккель и стиснул зубы.
Он не стал передавать, что Синтор говорил про отца. И про ком тоже не упомянул. А сказал он вот что: - Когда отец вернется, купим белого коня, поедем к Синтору и купим весь Бранте Клев, чтобы не кланяться. Бабушка покачала седой головой и вздохнула: - Скажи спасибо, если вообще вернется, внучек. Надо же выдумать: белого коня!.. Стой, не дергайся, еще помажу. Миккель застегнул штаны и побрел на чердак. Там висел на крючке воскресный костюм Петруса Миккельсона - все, что осталось от отца. Маленькие, засиженные мухами окошки обросли паутиной, и Миккель пробирался наугад. Не дойдя двух шагов до костюма, он почтительно остановился и легонько потер себя сзади. - Он сильно бил, а я не ревел, - сказал Миккель костюму. - Ни единой слезинки. Когда вернешься, отец, мы им нос утрем! Обещаешь? Всем! И коня купим. Как думаешь, белый конь дороже черного? Глава шестая КТО ЖИЛ НА ВТОРОМ ЭТАЖЕ Я еще не сказал о том, что постоялый двор принадлежал приходу? Но бабушка Тювесон была бедна, как мышь, и никто из деревни не хотел селиться в такой развалюхе, вот ей и позволили жить там. запивали водичкой. Когда ничего не было, голодали. На постоялом дворе тоже знали голод и холод. Когда случался хороший улов, бабушка несла продавать в деревню треску и другую рыбу. Домой приносила крупу и муку, кусок свинины на второе да косточку Боббе. И устраивали пир. На беду у Боббе начали выпадать зубы. С каждым днем все труднее было представить себе, что десять лет назад он был молодым курчавым пуделем с белым пятнышком на груди. Единственный глаз все время слезился. Хотя, если бросить в воду на глубину двух саженей камень, намазанный жиром, Боббе нырял и доставал его. Он любил жир. Миккель даже стих сочинил об этом. Это было его второе сочинение; он записал его угольком на плите. Там и сейчас можно прочесть (камень лежит на полу): Камень, вымазанный в сале, В воду с пристани бросали. Сколько раз мой старый пес Камень на берег принес! А вообще на душе у Миккеля было тяжело. Взять хоть отца - Петруса Юханнеса Миккельсона. Думаете, он вернулся? Пусть у него даже миллион медных пуговиц и три метра росту, какая от этого радость, коли он не едет домой? Конечно, в деревне любой мальчишка с пятью пальцами на каждой ноге |
|
|